Посередине дворика пригорюнился мраморный ангелок возле великолепного фонтана, окруженного цветами и барьерчиком из зелени. Я смотрел, как сын отправился в странствие по лабиринту геометрически подстриженных кустов, и вдруг вспомнил «Сияние» Кубрика
[16], и меня прохватила дрожь.
– Не уходи далеко, Тео! Ты меня слышишь?
Мальчуган обернулся, улыбнулся расчудесной улыбкой и помахал мне рукой.
Я взялся за телефон и убедился, что Анжела нанесла ему серьезный урон. На экране появилась трещина, но корпус оказался прочным, и телефон работал. Я подключился к гостиничному вай-фаю и не меньше десяти минут пытался найти Оливию Мендельсон, соученицу Клэр, единственную свидетельницу ее похищения. Безуспешно. Вряд ли, конечно, спустя десять лет она могла бы сообщить мне что-то полезное, но это был хоть какой-то шанс, и другого мне не светило. Настроение было не блестящее. Я думал о Клэр, которая переживала второе в жизни похищение…
Ко мне подошла официантка.
– Господин Бартелеми, вас спрашивают.
Я повернул голову. У входа рядом с коктейль-баром стояла Глэдис, младшая из сестер Карлайл. Она была уже не в белом платье, а в кожаной куртке, ярком комбинезоне с психоделическим рисунком и на головокружительно высоких каблуках. Я залюбовался кошачьей грацией, с какой она двигалась между марокканских фонарей по дорожке из керамической плитки, проложенной посреди газона.
Я обрадовался, увидев Глэдис. Уходя от сестер Карлайл, я написал адрес гостиницы на своей визитной карточке и положил ее под стакан на столике у крыльца.
– Добрый вечер, Глэдис, рад вас видеть.
Она села на плетеный стул напротив меня, но ничего не ответила.
– Я прекрасно понимаю вашу сестру. Ее реакция…
– Анжела считает, что вы мошенник и хотите вытянуть из нас деньги.
– Мне не нужны деньги.
– Я знаю. Я набрала ваше имя в Интернете. Думаю, вы неплохо зарабатываете на жизнь.
К нам подошла официантка, и Глэдис заказала зеленый чай с мятой.
– Покажите мне еще раз фотографию, – попросила она.
Я протянул ей телефон, нажал клавишу слайд-шоу – и на экране одна за другой побежали фотографии Клэр. Глэдис смотрела на них как завороженная, на глазах у нее показались слезы.
– Чего вы хотите, если не денег?
– Вашей помощи в поисках женщины, которую я люблю.
Не спуская глаз с Тео, зачарованного полосатым гостиничным котом, я добрых четверть часа рассказывал в подробностях о моем расследовании. Начал с нашего знакомства с Клэр и ссоры на юге Франции, потом перешел к цепочке событий, которые привели меня в Нью-Йорк. Я не сказал только о беременности Клэр, не хотел перегружать лодку.
Глэдис слушала меня, замерев, веря и не веря. Она была умной девушкой: сначала как следует подумала, а потом спросила:
– Если все, что вы мне рассказали, правда, почему вы не обратились в полицию?
– Потому что Клэр не захотела бы этого.
– Почему вы так уверены?
– Подумайте сами. Десять лет Клэр избегала полиции. Я не вправе разглашать тайну, которую она так старательно скрывала.
– Даже рискуя ее жизнью? – воскликнула она.
На этот вопрос я не мог ответить. Я сделал выбор, который мне казался наиболее приемлемым. И намеревался идти выбранной дорогой до конца.
– Я делаю все возможное, чтобы ее найти, – сказал я.
– Здесь, в Гарлеме?
– Да, я думаю, что объяснение ее похищения нужно искать хотя бы отчасти здесь, в ее прошлом.
– Но вы романист, а не детектив.
Я не стал ей объяснять, что, по моему разумению, между писателем и детективом не такая уж большая разница, и, желая ее успокоить, сказал:
– Марк Карадек, один из моих друзей, известный следователь, продолжает вести розыски во Франции.
Я отыскал взглядом Тео – тот пытался забраться на керамический кувшин в два раза больше него.
– Тео, осторожнее!
«А ты, папочка, говори себе, говори…»
Глэдис прикрыла глаза, желая хорошенько подумать. Умиротворяющее журчанье фонтана напоминало мне расслабляющие шумы в приемной, когда я ждал иглоукалывания.
– В глубине души у меня всегда теплилась надежда, что Клэр жива, – призналась она. – Мне было двадцать четыре, когда похитили племянницу, и я помню, что в течение нескольких недель после этого у меня было ощущение…
Глэдис замолчала, подыскивая слова.
– Было ощущение, что за мной следят. Ничего конкретного, но чувство было совершенно явственное.
Я не прерывал ее.
– Даже когда была обнаружена ее ДНК у этого педофила, я подумала, что в картине не хватает многих пазлов.
Странное дело: кто бы ни приближался к этому делу, у всех возникало ощущение недосказанности, пустот…
– Вы действительно не знаете, кто был отцом Клэр?
– Нет, и думаю, что это не имеет значения. У Джойс бывали любовники, но она к ним не привязывалась. Думаю, что вы поняли: у нас в семье женщины действительно свободны. В хорошем смысле слова.
– Ваша ненависть к мужчинам, на чем она основана?
– Это не ненависть. Скорее желание не чувствовать себя жертвой.
– Жертвой чего?
– Вы образованный человек, Рафаэль, и не мне напоминать вам, что во все времена и во всех обществах мужчины господствовали над женщинами. Превосходство мнимое, но оно так укоренилось в мозгах, что кажется естественным и очевидным. А если прибавить к этому еще и то, что мы черные женщины…
– Не все мужчины – тираны.
Глэдис посмотрела на меня, как на полного тупицу.
– Речь не о личностях. Речь о социуме, об общественном сознании. Впрочем, оставим это. Надеюсь, что в расследовании вы успешнее, чем в социологии.
Она отпила глоток чая и открыла красивую сумку ослепительно-красного цвета.
– Не знаю, что именно вы у нас здесь ищете, но я принесла вам вот эти фотокопии.
Глэдис достала картонную папку. Я заглянул на первые страницы. Это были следственные документы, которые получила Анжела благодаря нанятому ею адвокату.
– Полного досье у нас нет. Но, быть может, вы как человек со стороны увидите свежим взглядом то, чего мы не заметили.
Глэдис внимательно посмотрела на меня и решилась. У нее было и еще что-то важное для меня.
– В качестве детектива вы можете туда заглянуть, – сказала она и протянула мне ключ на кольце с рекламным брелоком.
