– А когда вышел ваш последний роман, господин Бартелеми?
– Три года назад, – ответил я со вздохом.
– А следующий наготове?
Я кивнул и уточнил:
– Но выйдет еще не скоро.
– Жена огорчится.
Мне не хотелось говорить, и я попросил сделать погромче радио: неплохо бы послушать новости.
Радиостанция из самых популярных. Девять часов утра, новости часа. Сегодня первое сентября, четверг. Двенадцать миллионов школьников приступили к занятиям, Франсуа Оланд доволен растущими успехами в экономике, в футбольной команде «Пари-Сен-Жермен» новый нападающий. В Соединенных Штатах республиканская партия выбирает кандидата для будущих президентских выборов…
– А вот вы мне скажите, – продолжал бубнить неугомонный таксист, – вы сами захотели побездельничать или наступил синдром белой страницы?
– Все гораздо сложнее, – ответил я, глядя в окно.
2
Если говорить правду, то я не написал ни строчки за три года потому, что жизнь меня достала.
Нет у меня никаких блокировок, и фантазия тоже работает. С шести лет я выдумываю всевозможные истории, с подросткового возраста только и знаю, что пишу, лишь бы дать выход фонтанирующему воображению. Мои фантазии – мое спасение, дармовой билет на самолет, уносящий от скучной действительности. Годы шли, а я занимался только своими историями. В блокноте или в ноутбуке я писал себе и писал, писал всюду и везде: на скамейке в парке, за столиком в кафе, стоя в метро. Если не писал, то думал о своих персонажах, чем они мучаются, кого любят. Ничто другое меня не интересовало. Серая реальность не имела для меня значения. Вдалеке от будней я странствовал по воображаемому миру, единственный его творец и демиург.
С 2003 года, когда был впервые опубликован мой роман, я писал по книге в год. В основном детективные истории и триллеры. В интервью всегда утверждал, что сижу за столом каждый день, за исключением Рождества и своего дня рождения. Ответ я позаимствовал у Стивена Кинга. И точно так же, как он, привирал. Я работал и 25 декабря тоже, и не видел никаких оснований бездельничать в высокоторжественный день собственного рождения.
Что греха таить? Мне редко удавалось найти что-то более интересное, чем мои герои.
Я обожал свою «работу», жил, как рыба в воде, в атмосфере загадок, убийств и насилий. Точно так же, как дети – вспомните людоеда из «Кота в сапогах», волка из «Красной Шапочки», преступных родителей из «Мальчика-с-пальчик», злодея по имени Синяя Борода, – взрослые любят поиграть в страшилки. Им нужны страшные сказки, чтобы совладать с собственными страхами.
Пристрастие читателей к детективам позволило мне прожить сказочные десять лет, став одним из немногих авторов, живущих за счет своего пера. И, садясь поутру за письменный стол, я чувствовал себя счастливым, я знал, что во всех концах света читатели ждут мой новый роман.
Но магический круг творчества и успеха три года назад разорвала женщина. Во время рекламной поездки в Лондон мой литературный агент познакомил меня с Натали Куртис, англичанкой, биологом по профессии, талантливой молодой женщиной как в области науки, так и в деловой сфере. В это время она раскручивала медицинский проект по распространению «умных» контактных линз, которые диагностировали глазные болезни, возникавшие из-за недостатка глюкозы в слезной жидкости.
Натали трудилась по восемнадцать часов в день. С обескураживающей легкостью она совмещала работу с компьютерными программами, клинические испытания и бизнес-планы, пересекая часовые пояса с отчетами для финансовых партнеров.
Мы с ней жили и действовали в совершенно разных мирах. Я – бумажный человек, она – человек цифр и чисел. Я зарабатывал на жизнь выдуманными историями, она – с помощью микропроцессоров тоньше младенческого волоска. Я был из тех, кто учит в лицее греческий, любит стихи Арагона и пишет любовные письма ручкой с чернилами. Она принадлежала суперсовременному миру электроники и чувствовала себя как дома в ледяных громадинах аэропортов.
Даже теперь, глядя в прошлое, я не могу понять, что толкнуло нас друг к другу. С чего вдруг именно в этот период нашей жизни мы поверили в будущее несовместимых пар?
«Нам нравится быть не собой», – написал Альбер Коэн. Может быть, мы потому и влюбляемся иной раз в полную свою противоположность. Надеемся на дополнение, преображение, метаморфозу. Ожидаем, что, сблизившись с антиподом, станем полноценнее, богаче, шире. На бумаге это получается хорошо, в жизни – в редчайших случаях.
Иллюзия любви рассеялась бы очень скоро, но Натали забеременела. Перспектива создания семьи подкрепила мираж. Во всяком случае, у меня. Я уехал из Франции и поселился в Лондоне. Натали снимала тогда квартиру в районе Белгравия, и я был с ней рядом во все время ее беременности.
«Какой из ваших романов больше всего вам нравится?» Во время рекламных акций журналисты непременно задавали мне этот вопрос. С годами я научился отвечать обтекаемо и отделывался дежурной фразой: «Трудно сказать, ведь книги – те же дети, вы меня понимаете».
Книги – не дети. Я сидел в палате, когда рождался мой сын. Акушерка протянула мне крошечное тельце Тео, я взял его и понял сразу, какой жуткой фальшивкой является моя фраза в многочисленных интервью.
Книги – не дети.
Книги – особый предмет, сродни волшебной палочке. Пропуск в иной мир. Бегство. Книги могут стать лекарством и помочь справиться с житейскими передрягами. Как говорит Пол Остер, книги – «единственное место в мире, где два чужака могут сблизиться». Но они не дети.
Ничего не сравнится с ребенком.
3
К моему великому изумлению, Натали вернулась на работу через десять дней после родов. Сверхурочные часы и командировки не позволили ей во всей полноте прожить первые недели – прекрасные и ужасные – жизни нашего сына. Впрочем, кажется, младенец не особенно ее вдохновлял. И вот однажды вечером, раздеваясь в гардеробной, служившей продолжением нашей спальни, она сообщила мне тусклым голосом:
– Мы приняли предложение Гугл. У них будет контрольный пакет акций нашего предприятия.
Мне понадобилась не одна минута, чтобы я смог произнести:
– Ты серьезно?
Натали с отсутствующим видом сняла туфли, потерла натруженную щиколотку и добила меня:
– Серьезно. С понедельника я со своей группой работаю в Калифорнии.
Я смотрел на нее квадратными глазами. Двенадцать часов на самолете пролетела она, но джетлаг
[4] был у меня.
– Натали! Ты не можешь одна принимать такие решения. Нам надо все обсудить. Нужно…
