Это не могло исправить прошлое. Не заставляло ей довериться мужчине или даже простить его. Но понимание того, что он пережил потерю большую, чем Роза могла вообразить, позволяло увидеть его в новом свете. Объясняло кое-что в его поведении. Алкоголизм, например.
Глубокие раны в ее душе от этого не заживали чудесным образом.
– Приходя сюда, я боялся, – сказал он, не отвечая на ее слова. – Боялся, что Изабелла…
– С ней все в порядке, – сказала Роза, хотя и знала, что уверения тщетны – он всегда будет видеть прошлое. Всегда будет бояться подходить к колыбели.
И теперь она прекрасно понимала, почему он отказался от родительских прав.
– Вот почему ты не хотел иметь с ней дело, – сказала она.
– Если бы ты спросила меня после аварии, что такое любовь, я бы ответил, что не знаю. Но сейчас я могу ответить, что… любовь – это боль, Роза. Это надежда, которая расцветает без всякого представления о том, что может пойти не так. Тем больнее, когда ты ее лишаешься. Я не хотел снова это переживать.
– Сейчас Изабелла здесь, – сказала Роза. Как бы трудно ей ни было принять Изабеллу, она не могла ее отослать. Конечно, принятие требует времени. У Розы не возникло магической материнской связи с малышкой. Но что-то расцветало у нее в груди – бутоны любви, желание заботиться.
Она хотела, чтобы Изабелла чувствовала себя желанной. И с ней, и с Леоном.
– Да, – тихо сказал он.
– Ты не можешь ее отослать.
Я и не собирался, – удивился он.
– Это мой страх, – продолжила Роза. – Все меняется. Ты меняешься. Чем больше воспоминаний возвращается, тем больше ты будешь становиться прежним. И твой прежний подход к проблемам тоже вернется…
– Ну уж нет, – сказал он, поднимаясь с пола и принимаясь измерять шагами комнату.
– Но что, если это случится? Имей в виду, я буду против. И не дам тебе снова хранить секреты. Мы не можем себе этого позволить. Это наша жизнь. – Она обвела рукой себя, колыбельку, дом. Она наконец проявляла характер, хотя не была до конца уверена в себе и в том, что хочет сохранять эти отношения. – Я хочу, чтобы мы были семьей.
– Не знаю, могу ли это обещать.
– Тебе придется. Иначе я буду сражаться с тобой за этот дом и за Изабеллу.
– Против меня ты не сможешь выиграть. Ты сама уже объяснила, что если не останешься моей женой еще на три года, то дом тебе не достанется. А Изабелла… биологически она моя дочь. У тебя нет на нее прав.
Теперь она вспоминала, каким невозможным он бывал. Высокомерным. Легко было забыть об этом, но Леон, которого она знала последние несколько недель, находился в уязвимом положении. Теперь же перед ней был мужчина, которого она знала прежде. Сильный. Целеустремленный. И иногда безжалостный.
– Тогда чего ты от меня хочешь?
– Ты останешься моей женой.
– А ты будешь продолжать жить, как раньше? Только бросишь в поместье не одну меня, но еще и Изабеллу? – Роза поднялась и шагнула к нему навстречу. – В точности как ты поступал раньше. Отречься от женщин, которые причиняют тебе боль и мешают наслаждаться жизнью.
– Все не так просто, и ты это знаешь. Особенно теперь, когда я рассказал тебе про Майкла.
– Великий и могучий Леон Каридес… Любовь пугает тебя до мозга костей, и ты пытаешься от нее убежать.
– Только дурак не боится льва, Роза. Даже я склоняюсь перед смертельной опасностью.
Она слишком сильно на него давила и знала об этом, но не могла остановиться.
– Я понимаю, что ты многое потерял. Понимаю, что тебе было больно. Но это не дает тебе права мучить других людей, защищая себя.
– Ты всю жизнь пряталась в этом поместье, пряталась за удобным враньем самой себе, оставалась маленькой девочкой с большими книжками. Ты говоришь, что боль тебе знакома, потому что ты потеряла родителей. Я похоронил маленького сына. Не рассказывай мне о боли. Не читай мне лекции из своего уютного безопасного гнездышка. Ты ничего не знаешь о жизни. Ни-че-го.
Он развернулся и промаршировал прочь из детской, оставив Розу наедине с Изабеллой. Она подумала было пойти следом, но решила, что не стоит. Вместо этого она склонилась над колыбелькой, невесомо провела костяшками пальцев по щеке девочки.
Теперь она знала о Леоне куда больше, чем час назад. Получила кусочек его истории, его настоящего характера. Объяснение, откуда этот характер взялся. Однако она не чувствовала себя ближе к мужчине, чем раньше. Наоборот, расстояние между ними как будто выросло.
Ей начинало казаться, что построить мост через эту пропасть не получится никогда.
Чем больше возвращалась к ним реальность, чем больше она заполняла пространство между ними, тем труднее было представить, что они когда-нибудь найдут дорогу друг к другу.
Леон для нее не награда… Роза вспомнила все, что было между ними. Разрушенный брак, потери, боль. Это точно не награда.
Снова посмотрев на Изабеллу, она подумала, что, возможно, наград вообще не бывает. Только обычная жизнь. И то, что ты выбираешь с ней делать.
– Не думаю, что отец знал, что со мной делать, – прошептала она в тишине комнаты. – Но я все равно его любила. И он меня. Он не умел это показывать, но любил. Понимаешь, он, как и твой отец, потерял человека, которого очень любил. Мою мать. Думаю, после этого ему стало труднее проявлять любовь.
Только теперь, разговаривая с младенцем, который не понимал ни слова, она осознала правду. Его отцу легче было забыться в работе, в обществе Леона, потому что это было проще, чем любить. Помогать его молодому протеже было безболезненно.
А любовь стоит так дорого и причиняет столько боли…
– Я любила твоего отца, – продолжила она, чувствуя, как горячая слеза катится по щеке. – Но он меня никогда не любил. И это больно. Мне хочется свернуться в комочек и никогда больше никого не любить. Но я думаю, что тебе будет нужно, чтобы любили тебя. И я буду любить, как будто мне никогда не делали больно. Мы этого не выбирали. Но ты заслуживаешь лучшего. А мне пора принимать решения. Больше не буду ждать. Я выбираю тебя, Иззи. – Она сглотнула комок в горле: – Не знаю, что собирается делать твой отец. Я не могу… не могу сделать его таким, каким хочу видеть. Могу только постараться быть такой матерью, которую ты заслуживаешь. Я не знаю, как быть матерью. Свою я едва помню. Но я знаю, чего мне не хватало, и могу дать это тебе. В одном он прав: я действительно пряталась. Но больше не стану.
Глава 9
Воспоминания о сыне начали уходить в прошлое, превращаясь из свежей, острой боли в застарелую, как зажившая рана. А сначала они были такими яркими, словно все произошло вчера, а не шестнадцать лет назад.
Прошло несколько дней, прежде чем он смог перестать переживать прошлое. Прежде чем новые открытия перестали сбивать с ног.
