От предложения о реанимации пострадавший наотрез отказался и, вырвавшись из рук санитаров, скрылся в направлении центрального выхода.
Произведя выстрелы, вдова Бессонова заперлась у себя на балконе, подперев дверь стеллажом, и, угрожая сотрудникам полиции и жильцам концом света, громко проклинала органы правопорядка.
После чего к вдове были применены соответствующие меры.
В связи с покушением на представителя прессы на Бессонову Ф. Ш. заведено уголовное дело по статье «Разбойное нападение». Органами произведена конфискация охотничьего ружья и дробовых пуль. Сама нападавшая принудительно доставлена на освидетельствование в 6-юрайонную больницу.
Спецкор Н. И. Сашик
Прочтя вышеизложенное, Антон Павлович порозовел. В глазах его весело отразились газетные колонки. На дне кружки с полезным для пищеварения цикорием отразился и сам Антон Павлович. Он улыбался. Неотступный гипнотический взгляд бесноватой вдовы Феклисты больше не преследовал его.
Напевая «Любви невянущие розы», Антон Павлович бодро направился в свой кабинет и уже без всякого страха откинул с шахматной доски сложенный вчетверо плед.
Феклиста Шаломановна, хотя и умудрилась каким-то неведомым Антону Павловичу способом снова отклеиться от предназначенной клетки и с упрямством дятла переместиться на свою g4, однако своим упрямством ничего хорошего не достигла.
– Феклиста-аааа! Глу-Ууу-пая Фиклиста! – противным басом протянул Антон Павлович, легко уводя из-под удара Никанора Ивановича Rh5-f6 и рассматривая Феклисту Шаломановну сверху вниз с тем любопытством, с каким голодный хорек рассматривает угодившую ему в лапы полевку.
Феклиста Шаломановна с отвращением отвернулась.
Никанор Иванович вернулся из редакции под утро. Ему было грустно. Он был влюблен и ранен. Ему хотелось выпить. Но было не с кем. Никанор попытался разбудить Виктора Петровича, но младший корректор вцепился в диван Сашика, мычал и отталкивался ногами.
Никанор закурил на кухне, налил себе одному и набрал Машу. Маша ответила Никанору длинными гудками.
Брезжил нежный рассвет, Никанор спал на лице под диваном. Над головой его висели желтые ступни подающего надежды Виктора Петровича Рюмочки. Никанору Ивановичу снилось, что он лошадь.
«Отчего бы не поговорить с лошадью?.. С лошадью?» – спрашивал во сне самого себя Никанор.
«Нет, в самом деле? Хи-хик… Отчего бы мне и не?..» – спрашивал он.
«Ик! Ик!..и не поговорить, собственно, с хорошей, ик, порядочной, честной лошадью?..
Не то чтобы, так сказать, но и не сказать, чтобы что…
Словом, отчего бы и не поговорить с приличной, порядочной лошадью? Ик! Или же это конь? Пусть конь, в конце концов, это совершенно ни при чем тут, и не существенно, и не суть…» – так рассуждал сам с собой во сне спецкор газеты «Центральная славь» Никанор Иванович Сашик и, утирая пот лбом… Ик! Лоб потом, ик-ик… Ик! Утирая холодный пот вспотевшим лбом, смотрел себе под ноги.
Ног у корреспондента «Центральной слави» было теперь несколько, то есть четыре. И этот зрительно неопровержимый, но совершенно фантастический факт очень огорчал его.
«На четыре ноги или лапы? Две пары летней обуви, сандалии, кроссовки, по одному ботинку на каждую, – итого четыре, две пары! Такой удар по карману! Можно сказать, полный пердимонокль в тылах. Зимних сапог – четыре штуки! Или к зиме многоножие это все же пройдет? Но не факт – вполне возможно и такое, что ног только добавится. Отрастут еще где-нибудь, скажем, посередине, так сказать запасные, впрочем, отросшие запасные можно будет при ходьбе поджимать, оставляя в одних носках… Да! Но не будем о грустном.
Но где взять денег на те, которые теперь уже без сомнения есть? И не ходить же в редакцию и по городу в голых копытах? В метро, наверное, будет очень обращать на себя внимание публики цокот. Все станут оглядываться. Станут крутить пальцами у виска.
Из издательства в таком виде погонят, на проходной не узнают, в паспорте найдут несомненные несоответствия. Хотя в паспорте нигде не сказано, сколько у человека должно быть ног. А только прописка, фамилия, номер и серия…
Свобода развития гражданского общества, „временной промежуток патологических несоответствий“, так сказать, искривление квадрокоси…
И есть ли для копыт обувь? И где это все разузнать?»
Вот какие вопросы, мучили спецкора «Центральной слави» Никанора Ивановича Сашика, заставляя его переступать в клетке копытами, прядать ушами и бить себя по бокам хвостом.
И было очень грустно ему от всех этих неразрешимостей.
«Так почему бы не поговорить с лошадью? Ведь иной раз взглянешь, бывает, на какого-нибудь человека да и подумаешь, что лучше бы все-таки с лошадью поговорить, а не с ним…
Или едешь, например, куда-нибудь в командировку, прислонишься к окошку и смотришь, смотришь, глядишь…
И лошадь.
…И потянет вдруг поговорить с ней, рассказать ей…
И встанешь так, бывает, все рассказать лошади, а жизнь твоя – блямс! И качнется, покатится себе дальше.
А лошадь стоять останется.
Замелькает бедная, скучная, долгая дорога полустанками. Задребезжит чайной ложечкой в граненом стакане…
Поля, леса…
Олески, туманы и камыши…
Такая нежить…
Такая жуть…
Мхи, ромашки…
Цистерны.
Бетонные стены.
Цементные сваи.
Голые пятнышки земли, в шуршащих листьях тропинки, на проводах грачи…
Милые плечи.
И серые плесени крыш.
И: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! МАША! – под колючей проволокой, на битой щеке мертвого, вывернутого ржавыми трубами наизнанку машиностроительного СПБ „РУСЬ“, Общества с ограниченной ответственностью. Да. На всем белом свете единственного такого общества.
Такая пустынь, такая жуть…
И березки, поля, березки…»
Спецкор «ЦС» Никанор Иванович Сашик изогнул черную лошадиную шею и, печально вздохнув, направился к Рюмочке, громко цокая четырьмя копытами.
Всё-таки очень хотелось спецкору поговорить с лошадью. Вот он и не удержался.
И Рюмочка вздохнул тоже рядом и, пошевелив теплым, изогнутым в темноту шершавым боком, хитро ему подмигнул.
Часть 3
Липовая аллея
Пролог
А. П. Райский. Роман «Липовая аллея»
«Ты все еще веришь в людей, Бо? Быть может, вот та девочка? Она, кажется, и в самом деле ангел… – бормотал на скамейке играющий господин, и некоторые прохожие старались обойти его как можно быстрее. В том месте, где сидел он, было тенисто и сыро.
