– Боюсь, мы с вами не понимаем друг друга, – все с той же загадочной улыбкой сфинкса заговорил Модест. – Я контактировал с господином Заберовским исключительно в рамках предъявляемых ему обвинений, ни одно из которых, отмечу в скобках, не было доказано. Он обратился ко мне за совершено определенными юридическими услугами, так же, как может обратиться любой другой. Например, вы. Мы общались с ним только в рамках возбужденного в его отношении уголовного дела и только по вопросам, касающимся этого дела. Мы не имели никаких личных контактов, и, право, я даже не понимаю, кто сумел убедить вас в их наличии. Кроме того, все это было очень давно. После дела господина Заберовского, как вы, наверное, и сами понимаете, у меня было еще очень много других дел, и боюсь, что сейчас я даже затруднюсь вспомнить, о чем, собственно, там шла речь, поэтому при всем желании мало чем смогу вам помочь. Я и в то время, когда занимался делом господина Заберовского, имел весьма поверхностное представление о его личных особенностях и внутренних мотивациях и, признаюсь, даже не старался это представление углубить или расширить. Уверяю вас, это только мешает работе, отвлекает на посторонние, не имеющие никакого отношения к делу вопросы. А сейчас и тем более ничего не смогу об этом сказать.
Пока Модест произносил эту пространную речь, в которой сквозила какая-то подозрительная подготовленность и предварительная продуманность, в голове полковника настойчивым и неотвязным рефреном звучали слова Николая Круглова: «Чип и Дейл – это «шестерки» Модеста».
Они приходили семь месяцев назад от этого самого Модеста, который сейчас так красноречиво распинается перед Гуровым, приходили для того, чтобы найти подходящего «управляемого» человека, на которого Заберовский мог бы переписать украденные им деньги. А теперь Модест пытается объяснить ему, что почти не помнит, кто такой Заберовский!
И Лев вдруг понял, что, явившись к Модесту так же просто, как к остальным, безрассудно поторопился. Если Азимов еще готов был делиться хотя бы половиной правды, то этот явно не желает говорить ничего, и настаивать – означает лишь подливать масла в огонь. Азимов, пожинающий свои дивиденды на несколько иной ниве, вполне возможно, мог и не знать во всех подробностях особенностей работы внутренних органов в целом и отдельных их представителей в частности. Но опытный Черепанов прекрасно понимал, кто такой Гуров и чем может грозить его появление на горизонте.
«Фактически я его просто спугнул и теперь, впридачу к основным проблемам, несомненно, буду иметь еще и дополнительные, – думал он, лихорадочно стараясь найти способ выйти из ситуации с наименьшими потерями. – Попробовать прикинуться дурачком и свести все к недоразумению? Не поверит, конечно. Но ничего другого, кажется, не остается. Попытки давить только усугубят ситуацию».
– Весьма сожалею, что мы не сумели найти общий язык, – дипломатично сказал Гуров. – У меня была другая информация, и, признаюсь, я рассчитывал на большее понимание с вашей стороны.
– Уверяю вас, всем, чем только могу, я готов помогать, – растягивая рот до ушей в попытках показать свою доброжелательность, ответил Черепанов. – Но если я не имею ответа на конкретный вопрос, неужели я должен выдумывать его? Вы первый имеете право быть недовольным, если вам предоставят недостоверную информацию, не так ли?
– Да, наверное, – кивнул Гуров. – Очень жаль, что беседа наша оказалась столь непродуктивной.
– Мне тоже очень досадно, что я ничем не смог помочь вам, поверьте, – искрясь правдивостью, уверял Модест. – Что знаю, все готов рассказать без утайки. А уж где нет, там, как говорится…
– На нет и суда нет, – торопливо закончил за него Лев и поспешил распрощаться.
Садясь в машину, он был крайне недоволен собой, но продолжать заниматься самобичеванием не удалось – ему позвонил Кирилл.
– Лев Иванович, тут Азимову этот Черепанов звонит. Помните, вы утром спрашивали? Про вас говорят.
– Пишешь? – коротко спросил Гуров.
– Само собой.
– Сейчас приеду.
Добравшись, наконец, до родной конторы, Лев сразу поспешил к Кириллу.
– А! Лев Иванович! – радостно приветствовал его молодой коллега, сняв обязательные наушники и вернувшись в текущую действительность. – Я для вас выделил эту запись. Сейчас найду.
С минуту поколдовав над мудреной аппаратурой, Кирилл нажал какую-то кнопку, и Гуров имел удовольствие услышать интереснейший диалог.
– Модест? Рад тебя слышать, – немного удивленно звучал голос Азимова. – Случилось что-то? Мы, кажется, все обсудили.
– Да уж, обсудили, – с досадой и нажимом говорил в ответ Черепанов. – Тебе известно, что у нас полиция на хвосте?
– А, ты об этом полковнике, – с явным облегчением произнес Азимов. – О нем не беспокойся.
– Правда? Что ж, тебе, конечно, лучше знать. Только когда нас всей компанией в кутузку потащат, не говори, что я тебя не предупреждал.
– Не понимаю, чего ты так разволновался. Поверь, поводов для беспокойства нет ни малейших. Он представления не имеет, о чем идет речь. Не сегодня завтра закончим дело, и вообще поминай как звали!
– Ты не больно-то распространяйся, – осторожно проговорил Черепанов. – Могут слушать.
– Модест, ты меня удивляешь! А я-то думал – вот человек с крепкими нервами. Тебе черти не мерещатся?
– С нервами у меня все в порядке, – раздраженно ответил Модест. – А если бы ты с мое поработал, тебе бы и не то еще мерещилось. Я уж эти их штучки попробовал, знаю. Пока с Денисом работал, чуть не поседел. Они и сейчас еще не успокоились, ты имей в виду. Деньги-то, они ведь всем нравятся. Так что попытки получить их они навряд ли оставят.
– Так и пускай пытаются. Вольному воля. Пытаться могут сколько угодно, главное, что не получат. Ведь не получат же?
– Надеюсь.
– Вот и прекрасно. Надежда – это прекрасно. А насчет полковника этого не беспокойся. Он и ко мне приходил. Да с чем пришел, с тем и ушел.
– Приходил?! Когда?! Почему ты мне не сказал?!
– Да что с тобой сегодня, Модест? – В голосе Азимова прозвучало неподдельное беспокойство. – Ты не заболел, часом? Может, тебе перерыв сделать, отдохнуть денек-другой?
– Не нужно. В камере отдохну.
– Прекрати! Накаркаешь еще! Что за пораженческие настроения? Говорю тебе – полковник не опасен. Ему эти узелки до конца дней развязывать.
– Ладно, при встрече поговорим, – как бы внутренне определившись с каким-то вопросом, сказал Черепанов. – Но будь осторожен, Захар, это я тебе серьезно говорю.
– Хорошо, я буду осторожен.
Дослушав эту интересную запись, Гуров ненадолго задумался.
Все его предыдущие, пока не слишком ясные и наполовину подсознательные предположения подтверждались. Значит, действительно все в этой истории неслучайно. Некий тайный заговор с целью «отмыть» и присвоить деньги Заберовского действительно существует. Присвоить уже так, чтобы не было никакой надежды возместить давние ущербы, нанесенные казне. И пресловутый «дядя» – действительно подставное лицо. Значит, лесник убит. Но где же тогда труп?
