Но ведь как-то этот колокольчик попал к ней в сумку. И Ия знает, что он непростой, благодаря ему она теперь обладает особенным зрением, она видит людей как бы изнутри, чувствует их.
Нет, она никому этот колокольчик не отдаст, будет его беречь как зеницу ока.
– О чем ты думаешь? – Петя спросил и смутился.
Ия поглядела на часы и ахнула:
– Господи, как уже поздно! Мне давно пора идти! Мама, наверно, беспокоится.
Убирая колокольчик в сумку, она взглянула на мобильник. Так и есть, мама звонила несколько раз, а она как поставила на работе телефон на вибровызов, так и забыла включить звонок.
– Мы с Рудиком тебя проводим, темно уже, – засуетился Петя, и снова в глазах его Ия уловила жалкое выражение.
Хотя теперь, когда она стала гораздо прозорливее, когда многое стала видеть гораздо яснее, Петин взгляд показался ей вовсе не жалким. А просто очень грустным.
«Он боится, что я сейчас уйду, и мы снова расстанемся на много лет, – сообразила Ия, – а сказать об этом прямо стесняется».
В прихожей Рудик боднул ее лобастой головой и поглядел умильно, держа в зубах поводок.
– Нет уж, – сказала Ия твердо, – ты на улицу точно не пойдешь. Еле пальто отчистила.
– Точно! – Петя повеселел и щелкнул пса по носу. – Посиди дома и подумай о своем поведении.
Рудик рыкнул было сердито, потом поглядел на них внимательно и ушел в комнату.
– Только до маршрутки, – рассмеялась Ия, – а то он за твое отсутствие такое в квартире устроит…
На улице она взяла Петю под руку, отчего он нервно вздрогнул. Ей стало смешно.
– Мы тебя завтра с Рудиком утром будем ждать, – сказал Петя, махнув рукой проезжающей маршрутке.
– А если дождь?
– Все равно, – сказал он, – хоть проливной ливень, хоть гроза, хоть град, хоть снег.
Перед ее глазами встала трогательная картина: Петя с собакой стоят на остановке по колено в воде. Или на улице завывает метель, а они все равно стоят, и вот уже на остановке два сугроба. Нет, пожалуй, Рудик не выдержит.
– Пожалей собаку, – сказала она, – можно же позвонить.
Как всегда, мама встречала ее у порога. Но на этот раз на ее лице не играла приветливая улыбка.
– Где ты была? – спросила она, сложив руки на груди. – Куда ты пропала?
Будь это хотя бы вчера, Ия тут же стала бы извиняться и оправдываться, теперь же просто удивилась маминому тону. Что такого случилось? Задержалась она на час или на два, что она маленькая девочка, чтобы так за нее волноваться? Да и не поздно совсем, десятый час всего… Отчего мама вечно ее опекает и проверяет, просто тотальный контроль какой-то.
Однако ссориться с мамой не хотелось. Рассказывать ей про Петю Ия тоже не станет. Тогда нужно будет рассказать и про колокольчик, а уж этого не будет. Колокольчик – это ее, совсем личное, про это никому говорить нельзя.
– Директриса задержала на работе. – Ия наклонилась, расстегивая сапоги, чтобы мама не смогла ничего прочитать по ее лицу.
– Не ври! – Мамин голос прозвучал резко, как хлыст. – Я звонила в музей, там никого нет, а директриса сегодня вообще с обеда на каком-то совещании.
Ах, вот как… Ия выпрямилась и поглядела маме в глаза. И увидела своим новым зрением, что мама очень обеспокоена. Но вовсе не тем, что Ия задержалась на полтора часа. Мама волнуется о другом.
Мама увидела в ее взгляде что-то такое, отчего тут же сменила тактику. Мама действительно прекрасно знала свою дочь.
– Так где же ты все-таки была, дочка? – спросила она мирно. – Я жду-жду тебя с ужином…
В мамином голосе Ия без труда уловила нотки фальши.
– Что случилось? – строго спросила Ия. – Отчего ты так всполошилась? Мы вроде бы не договаривались, что я должна тебе сообщать свое расписание по минутам. Я же не спрашиваю тебя, чем ты занималась весь день.
– Что ты такое говоришь! – Мама замахала руками. – Просто… просто звонил Арсений Николаевич…
Ия, которая направилась уже было в свою комнату, резко остановилась.
– И что? – спросила она.
– Он сказал, что ты отказалась с ним работать и говорила с ним недопустимо грубо, отказалась помочь, повесила трубку. Что происходит, Ия?
– Он так тебе сказал? Вот просто взял и ни с того ни с сего стал жаловаться тебе на меня? Как будто я – непослушная девчонка, а он – воспитатель в детском саду?
– Ну-ну. – Мама отвела глаза, но Ия уже все поняла.
– Это было не первый раз? Вы уже давно общаетесь с ним по телефону?
– Да не то чтобы… – Впервые Ия видела, что мама растерялась.
– Говори! – приказала она. – Немедленно рассказывай, что у вас за разговоры с Арсением Николаевичем!
– Да какие у нас могут быть разговоры! – Мать возмутилась, причем сделала это так неловко, что Ие не понадобилась ее новая прозорливость, чтобы понять: разговоры были. Долгие и подробные беседы, в которых они обсуждали Ию. За ее спиной.
– Мама, если ты не хочешь, чтобы мы рассорились навсегда, чтобы я ушла из дома, ты должна сейчас же мне все рассказать.
И столько непривычной, незнакомой решимости было в Иином голосе, что мать поверила. В глазах у нее мелькнул испуг, а потом – самая настоящая злость.
– Да, он звонил как-то, когда тебя не было дома, представился, как воспитанный человек, не могла же я повесить трубку! – нервно заговорила она. – Мы славно поговорили о его работе, о вашем сотрудничестве, он очень тебя хвалил…
«Врет, – поняла Ия, – моя мать мне врет. Это ясно. Причем врет неумело, ребенок и то догадается, что голос фальшивый. Она нарочно меня забалтывает, сыплет пустыми словами, чтобы я не догадалась о настоящей подоплеке ее поступков».
– Хватит! – резко сказала она. – Я же просила тебя говорить правду, а ты вместо этого снова врешь мне в глаза!
– Как ты смеешь так разговаривать со мной? – Теперь в голосе матери послышались визгливые нотки.
– Не отвлекайся, – холодно посоветовала Ия, – хотя, что такого нового ты мне можешь сказать? Я и так знаю, что ты сама позвонила Арсению Николаевичу.
– Нет! Все было как я сказала!
– Неважно, – Ия махнула рукой, – важно, что вы сговорились за моей спиной. И обсуждали мое поведение. И инициатором этого была ты! Потому что он сам до такого бы не додумался! У него вообще с воображением туговато.
– Вот как? – прищурилась мать. – Стало быть, твой кумир повержен? Ты в нем разочаровалась?
– Я просто прозрела, – ответила Ия, – и если бы не ты, все случилось бы намного раньше.
И тень, мелькнувшая в глазах матери, сказала Ие, что она совершенно права.
