– И машину мою не разглядел? – Черепахин мотнул головой в сторону завывающей синей машины. – Ты, дерьмо мелкое, ей стекло разбил! А машина, между прочим, совсем новая!
– Да это не я… это не мы… – лепетал Костыль. – Это вот она… – он кивнул на Илону.
– Ага, это я! – процедила Илона, торопливо застегиваясь. – И изнасиловать я сама себя пыталась… Слушай их больше, этих паразитов! Они еще не то наговорят!
Толстый Леха, который во время разговора бочком отступал, вдруг кинулся наутек. Однако Черепахин сделал шаг в сторону и перехватил его за воротник и поднял в воздух, как котенка.
– Пусти, Вася! – заверещал толстяк, дрыгая ногами и руками. – Отпусти меня, я тут совсем не при делах! Мы с Костылем оба не при делах! Это нас Витька Хорек подбил…
– Щас я с вами со всеми разберусь, – проговорил Черепахин многообещающим голосом.
Илона подобрала с земли обувную коробку, протиснулась мимо Черепахина и зашагала к своему подъезду.
Вася повернулся к ней и бросил вслед:
– Если они тебя еще хоть пальцем тронут – ты мне скажи. Только скажи – я разберусь.
– Спасибо, Вася! – искренне ответила Илона.
Только войдя в подъезд, она осознала, что мерзавец Витька украл-таки у нее сумку. И в очередной раз порадовалась, что не носит в сумке ничего сколько-нибудь ценного.
Витька Хорек отдышался и перешел на шаг.
Оглядевшись по сторонам, он достал из кармана сложенный пакет из сетевого магазина, сунул в него Илонкину сумку.
Это было у него отработано на уровне рефлексов – украв женскую сумку, нужно либо сразу забрать из нее все ценное, а саму сумку выбросить, либо спрятать ее. Ведь мужчина с женской сумкой выглядит очень подозрительно – особенно такой, как он.
Его снова дико ломало, действие таблетки, которую дал ему тот белоглазый тип, давно кончилось. Но теперь у него была, по крайней мере, надежда – тот мужик обещал хорошо заплатить за Илонкину сумку, а сумка – вот она. Ловко ему удалось провернуть это дельце. Он даже сам не ожидал, что все так просто получится.
Правда, он обещал часть добытых денег отдать Костылю и Толстому Лехе… но можно отделаться от них какой-нибудь мелочью. Ничего, обойдутся.
Теперь главное – найти того типа, заказчика.
Как он сказал? Что сам найдет его, когда дело будет сделано.
Но это же сколько придется ждать! Над ним-то, над заказчиком, не капает. То есть его не ломает, как Витьку. Ему торопиться некуда, он может появиться и завтра. А ему, Витьке, до завтрашнего дня просто не дожить. Сдохнет он без дозы.
Тут у Витьки мелькнула мысль: ведь у него – сумка Илоны. А может, у нее в сумке есть деньги или что-то ценное, что можно продать, чтобы купить у Длинного дозу?
Он огляделся по сторонам, завернул на детскую площадку, присел на край скамейки и, раскрыв пакет, запустил руку в сумку.
Вот дрянь!
Кошелька в сумке не было. Это неудивительно – Илонка девка тертая, жизнью битая, кошелек и прочие ценные вещи держит ближе к телу, чтобы не украли, тем более что сам Витька и его папаша приучили ее держать ухо востро.
Но и ничего другого, что можно продать, в сумке тоже не оказалось. Пластмассовая расческа со сломанным зубом, упаковка бумажных салфеток, пакет молока, коробка сахара, половинка хлеба… вот блин! Больше в сумке не было ничего.
Витька надорвал пакет с хлебом, вытащил краюшку, сунул было в рот – все же он давно ничего не ел, – но его тут же замутило, он выплюнул хлеб в лужу.
Да, незадача, от этой сумки никакого проку. Интересно, зачем тогда она нужна тому белоглазому?
Хотя какое Витьке до этого дело? Тот тип обещал ему заплатить за сумку – пусть платит!
Витька встал и побрел дальше, не разбирая дороги.
Ноги сами привели его на тот бульвар, где он первый раз увидел белоглазого типа. В общем, логично – где оно началось, там и кончится. Витька дошел до скамейки, сел, положил рядом пакет с сумкой, нахохлился, обхватив себя руками.
Его знобило – то ли действительно на улице было холодно, то ли это от ломки.
Он сидел, раскачиваясь и тупо глядя перед собой.
Вдруг совсем рядом прозвучал тихий, вкрадчивый голос, напоминающий змеиное шипение:
– Принес-с?
Витька вздрогнул, обернулся.
Рядом с ним на скамейке сидел тот самый тип. Та же темная куртка, те же белесые глаза под низко опущенным капюшоном.
Витьке надо бы радоваться – сейчас он получит деньги и сможет купить дозу, – но вместо радости он почувствовал страх. Уж больно неприятно выглядел этот тип. И как это он так неслышно подошел? Даже гравий не скрипнул! Голос змеиный, и передвигается бесшумно, как змея ползет, стра-ашно…
Впрочем, в Витькином положении выбирать не приходится. Да и все его прочие знакомые тоже не сахар… если честно признаться – и сам-то он не очень хорошо смотрится со стороны. А при близком знакомстве – пожалуй, еще хуже. Не зря Илонка кроме как уродом его и не называет, пожалуй, что и права она…
– Принес, – ответил он, показав глазами на пакет.
– Молодец, – белоглазый потянулся к пакету, но Витька опомнился, схватил пакет, прижал к себе:
– Э нет, сначала деньги!
– Ты ш-што? – прошипел белоглазый, и глаза под капюшоном яростно сверкнули.
Впрочем, он тут же притушил их блеск и проговорил негромко, примирительно:
– Сам подумай: я же должен убедиться, что ты принес мне то, что нужно!
– Ладно… – Витька неохотно отпустил пакет.
Белоглазый достал из него Илонкину сумку, открыл ее, заглянул внутрь.
Какое-то время рассматривал ее содержимое, потом вытряхнул все на скамейку.
Витька и так знал, что увидит: старую расческу, упаковку салфеток, пакет молока, хлеб…
Белоглазый так и так перетасовал содержимое сумки, поднял взгляд на Витьку и прошипел:
– Это вс-се?
Витька пожал плечами: мол, сам видишь.
– Больше в сумке ничего не было?
– Конечно, ничего.
– Ты ничего из нее не взял?
– Ничего. Да зачем мне что-то оттуда брать? Ты же видишь, что там одна дрянь…
– Да, действительно, зачем… – протянул белоглазый, еще раз перетасовав вещи на скамейке.
Потом поднял сумку, потряс ее, перевернул, снова потряс, прощупал изнутри и снаружи и снова бросил на скамейку. Повернулся к Витьке, сверкнул глазами:
– Ты ещ-ще с кем-то с-сговорился? Ты это кому-то продал? Признавайс-ся – продал?
– Да что ты такое говоришь! – возмутился Витька. – Кому я мог продать? Я, как только достал эту сумку, сразу же сюда пришел… хотел поскорее тебя найти. – Он перевел дыхание и торопливо, преодолевая страх перед белоглазым, проговорил: – Слушай, не знаю, что ты там хотел найти, только у нас с тобой был договор – я тебе принесу Илонкину сумку, и ты мне заплатишь. Про все остальное разговора не было. Все остальное меня не касается. Все остальное – это уже твои дела. Вот она, сумка. Я свое дело сделал – так что давай деньги – и разойдемся, как говорится, по-хорошему. Мне здесь с тобой лясы точить некогда.
