– Вы просили меня зайти, Дарья Романовна, – проговорила Ия спокойно. – Если вы заняты, я зайду позднее.
– Что? – Директриса неохотно оторвалась от бумаг, подняла широкое удивленное лицо, как будто не ожидала увидеть Ию в своем кабинете. – Что такое? Вы видите, Светлова, что я занята. Подождите, пока я освобожусь. Можете присесть.
– Мне некогда. – Ия потянулась к двери. – У меня много своей работы. И за меня ее никто не сделает. В отличие от вас.
– Что вы себе позволяете, Светлова? – Дарья отодвинула бумаги, утвердила на столе тяжелые локти, грозно нахмурилась. – Вы и так не больно-то торопились! Я вызвала вас десять минут назад! Неужели вам понадобилось десять минут, чтобы дойти до моего кабинета? И вообще в последнее время у вас плохо с трудовой дисциплиной! Во сколько вы сегодня пришли на работу? Вот во сколько? Вы думаете, что вам все можно? Вы считаете себя незаменимой? Так вот, хочу вам напомнить – незаменимых у нас нет!
– Вы так считаете? А по-моему, каждый человек в каком-то смысле незаменим.
– Что это за демагогия? Вообще, что вы сегодня себе позволяете? Вы – хамите – мне!
– Да нет, – Ия пожала плечами, – я вовсе не хамлю. Я только высказываю свое мнение. Вот вы действительно постоянно хамите. Не только мне, но и остальным сотрудникам. Не знаю, как им, а мне это надоело.
– Да вы… – Дарья побагровела, ей явно не хватало воздуха. – Да вы… да кто вы такая? Вы ноль без палочки! Вы пустое место! А я – я ученый… ученая… кандидат наук, автор научных работ! Вы понимаете, какая между нами разница?
– Понимаю. – Ия сдержанно кивнула. – Я вам нужна. Я собираю материалы для ваших статей, для вашей диссертации. А вы мне совершенно не нужны. Вы не делаете для меня ничего. И никогда не делали. А насчет того, какой вы ученый – уж мне-то вы можете не рассказывать. Это ведь я подбирала вам материалы для вашей диссертации и для ваших так называемых научных работ…
– Вы… – директриса хлопала глазами, широко раскрывала рот, как выброшенная на берег рыба. – Вы… вы…
Ия решила прийти ей на помощь:
– Вы меня хотите уволить? Да ради бога! Где вы найдете другую дуру, которая будет делать мою работу за такие гроши?
Дарья захлопнула рот и замолчала.
Ия немного выждала и спросила:
– Вас интересует, что я вчера нашла в архиве?
– Да-да, конечно. – Дарья Романовна громко сглотнула и взглянула на нее с опаской – как будто впервые видела.
– Вот эта статья довольно интересная, а эти две вряд ли добавят что-то новое к вашим э-э-э научным работам.
Уши директрисы стали багровыми, однако она промолчала. Ия и сама не понимала, для чего она ее дразнит. Просто захотелось отплатить за всех сотрудников, которых она доводила буквально до ручки.
Вернувшись из кабинета директрисы, Ия задумалась.
Сегодня она сама себя не узнавала.
Она открыла в себе новые черты, новые качества. Что же с ней произошло? Что сделало ее новым человеком?
Неужели все дело в пережитом утром стрессе? Неужели нападение этого странного грабителя послужило толчком к такому внутреннему перерождению?
Или дело в другом?
Вдруг Ия почувствовала непреодолимое желание снова увидеть тот бронзовый колокольчик, который нашла в своей сумке. Не только увидеть – прикоснуться к нему, услышать, как он звенит. Она выдвинула нижний ящик, хотела уже достать сверток, но в это время зазвонил ее мобильный телефон.
Ия взглянула на экран.
Звонил Арсений Николаевич.
Обычно от его звонков сердце ее пропускало один удар, к лицу приливала кровь, но сейчас Ия ничего такого не почувствовала. Она спокойно нажала на кнопку, спокойно поднесла трубку к уху и проговорила без дрожи в голосе:
– Слушаю!
– Это я, – прозвучал в трубке знакомый голос.
Арсений Николаевич, должно быть, удивился ее спокойной интонации и решил, что Ия его не узнала.
– Да, я поняла, – проговорила Ия спокойно.
– У тебя сейчас кто-то есть? – ревниво осведомился он. – Ты не можешь говорить?
– Отчего же – могу.
– Ах, так? Ладно, неважно. Я хотел спросить – ты уже сделала кое-что по моему проекту? Видишь ли, телевизионщики скорректировали сроки и требуют, чтобы синопсис был готов на этой неделе…
Впервые за все время их знакомства Ия услышала у него такой голос: вместо вальяжного баритона – высокий, срывающийся, суетливый. Очевидно, он кое-что понял по ее молчанию и забеспокоился.
– Извините, Арсений Николаевич, я пока не приступала к вашему заданию, все время занимает основная работа, – ровным голосом сказала Ия, – и должна добавить, что в ближайшее время не смогу вам помочь. Во всяком случае, об этой неделе не может быть и речи. У меня очень много работы, нет ни минуты свободной.
– Что? – Арсений Николаевич растерялся. – Но мы же договорились… – тут он замолчал, сообразив видно, что никогда ни о чем он с Ией не договаривался, работала она для него за просто так, за улыбку и пустые слова благодарности.
Ия немного подождала и отключила телефон.
Она смотрела на этот телефон в удивлении и растерянности. Что же с ней произошло? Как удивительно она изменилась со вчерашнего дня! Что же тому причиной?
В это время в дверь ее «кабинета» тихонько поскреблись, затем дверь приоткрылась, и в нее заглянула Вера Тихоструева.
– Иечка, можно?
– Заходи! – Ия снова задвинула ящик.
Вера проскользнула в комнату – тихая и невзрачная, как мышка. Присела на край свободного стула и заглянула в глаза Ии, склонив голову набок.
– Ты что, новую работу нашла? – спросила наконец после долгой паузы.
– Нет, с чего ты взяла?
– Тогда замуж выходишь?
– Да бог с тобой, откуда такие мысли?
– А иначе почему ты вдруг так расхрабрилась? Ты так разговаривала с Дарьей…
– Да откуда ты знаешь?
– Да все только про это говорят… ты ведь знаешь – у нас коллектив маленький, женский, в нем ничего не утаишь… слушай, а может, ты что-то узнала?
– Это ты о чем?
– Например, о том, что Дарью увольняют… – В глазах Тихоструевой проступило мечтательное выражение.
– Если бы такое и случилось – я бы об этом узнала последней! – вздохнула Ия, занятая своими мыслями.
Лю Сюань не знал, много ли прошло времени, когда он снова пришел в себя. Он возлежал на мягком ложе, посреди богато украшенного покоя, освещенного яркими светильниками, рядом с ним сидела девушка удивительной красоты, которая держала его за руку.
– Вы очнулись, господин! – проговорила она голосом, нежным и звонким, как горный ручей или хрустальный колокольчик. – Я не пережила бы, если бы с вами случилось что-то дурное!
