Не удалось. В этом было бы еще полбеды: на пути к Циклопу эскадрам Лиги пришлось бы преодолеть еще две линии обороны, но там, где не ждали, появилась третья эскадра, и теперь замысел противника стал ясен. В ближних и дальних концах Астероидной системы еще радовались прибытию катеров из Унии, еще надеялись на более активное ее вмешательство, еще кричали от восторга, слушая правительственные бюллетени, но те, кому положено было знать правду, теперь знали всё. Штабу, правительству и вообще независимой Астероидной системе осталось существовать около двух стандартных суток. Затем – неизбежный финал.
Желвак клялся, что Лига придет на помощь. Стиг Доггер сохранял невозмутимость, но какие мысли бродили внутри его узкого черепа, знал лишь он один. При попытке угнать катер был пойман один из министров Временного правительства. Предателя судили и повесили при десятипроцентной тяжести. Суд продолжался пять минут, агония – час.
Утопающий цепляется за соломинку – Штаб ухватился за резервы. Итагаки вслух проклинал себя за то, что оставил на Улиссе лишь десять катеров Унии. Командующий отдал приказ немедленно сформировать отдельную эскадру из того, что имелось под руками, включая два корабля-астероида, и бросить ее навстречу новой опасности.
Паоло Лонго промолчал. Когда Эрвин отказался подчиниться, он не слишком удивился. Настоящее удивление пришло, когда моделирование ситуации, предсказанной Эрвином, показало: самовольный маневр «Магога» имел смысл и сулил определенную перспективу.
– Хотел бы я точно знать, любит ли он играть в азартные игры, – задумчиво проговорил Паоло, вникнув в результаты моделирования. – То ли обожает, то ли это для него пройденный этап…
– Просто и гениально, – вторил ему Желвак, невольно растягивая в улыбке рот до ушей. – Если так и потом вот так… – Ребром короткопалой ладони он полосовал экран монитора. – Очень опасно, но… может получиться. А нельзя ли вернуть эскадру?
Итагаки запротестовал, и Паоло согласился с ним. Возвращать было поздно: противник уже наверняка засек идущие ему навстречу силы мятежников, и в первую очередь «Гог». Когда пятидесятикилометровый астероид приходит в движение, не предусмотренное небесной механикой, и делает это в области неба, пользующейся особым вниманием, его трудно не заметить.
Медленно разгоняющийся «Гог» возглавлял то, что Кацуро Итагаки называл эскадрой и что, по сути, являлось самым диковинным скопищем кораблей за всю историю галактических войн. Помимо корабля-астероида навстречу врагу тянулись неуклюжие самоходные баржи, оснащенные кое-каким вооружением и ведомые кое-как обученными экипажами, столь же плохо вооруженные торговые посудины – свои и чужие, конфискованные правительством, – большие и малые катера самого разного назначения, включая наспех подремонтированное списанное старье, проще говоря, почти все, что осталось. Чудовищный разнобой тактико-технических характеристик кораблей никого не смущал – просто не оставалось выбора.
Потянулись часы ожидания, часы суеты, оцепенения и нервной зевоты. Семенов вел эскадру на гибель – в этом не сомневался почти никто, но у каждого теплилась надежда: ну а вдруг?.. Ведь могут же обстоятельства сложиться так, что «Гог» выведет из строя «Несравненного»! И если он при этом каким-то невероятным чудом уцелеет сам, то чем черт не шутит – а ну как удастся отбиться на первых порах? Может, даже без помощи Унии…
Вернее, как раз в этом случае Уния не замедлит с помощью!
– Но если Семенов задержит неприятеля хотя бы на пять часов? – с тревогой спрашивали здравомыслящие и в первую очередь Желвак, помня о результатах моделирования.
– Не задержит, – отвечал ему Паоло Лонго.
– Эрвин Канн тебе сказал?
– Да.
– Понятно…
«Может, зря ты не предложил ему место при Штабе?» – молчаливо спрашивал один. «Ты бы с ним не ужился, – беззвучно отвечал другой. – Два вождя – это чересчур. Один из вас съел бы другого, и я даже догадываюсь, кто кого». – «Ты так низко меня ставишь?» – «Не тебя низко, а его высоко».
Как быстро меняется настроение! Еще недавно Семенов жертвовал собой и своими людьми, и его жертва воспринималась вождями как должное. Теперь в ней подозревалась досадная помеха.
Но что сделано, то сделано. Вылетевшую пулю не затянешь магнитом обратно в ствол. Текли часы, и жила надежда.
Жила до тех пор, пока антенны на Улиссе не приняли сначала краткое сообщение Семенова: «Атакую противника», – а затем какофонию из отрывочных команд, проклятий и криков ужаса. После чего – одновременно с ярчайшими вспышками в той области неба, куда Семенов повел эскадру, – контуженная приемная аппаратура временно отключилась.
То же наблюдалось на «Магоге», с той разницей, что сквозь пылевой хвост кометы вспышки казались совсем не страшными – вроде далеких зарниц на атмосферных планетах. Эрвин молчал. В соседнем кресле Томми кусал губы. Луис Мартинес – командир летного состава, средних лет мужчина с курчавой шевелюрой, носом-картошкой и навеки красным от перенесенного в молодости обморожения лицом – беспрерывно варил кофе и шумно пил одну чашечку за другой.
– Перестань хлюпать! – взвился Томми.
Эрвин медленно перевел на него взгляд.
– Тебе мешает? Мне нет.
Мартинес подумал и решил не огрызаться.
– Скучно, – буркнул он. – Скучно и тошно. Мои ребята нервничают. Скорее бы уж…
– Успеешь, – бросил Эрвин.
– Конечно, успею, – не стал спорить Мартинес. – Каждый из нас успеет, никуда не денется, и чем все это кончится, никто не знает… Ладно, молчу.
– Можешь вздремнуть, – разрешил Эрвин. – Время еще есть.
– Да какой тут сон…
Тяжкий удар прокатился по телу «Магога» и растекся долгим гулом – в корабль врезалась еще одна ледяная глыба.
– Порядочная, – забеспокоился Томми. – Это нормально?
– Бывает, что ядро кометы вообще разваливается на части, и это тоже нормально, – сказал Эрвин. – Плевать. «Магогу» такие удары вроде щекотки.
Мартинес вновь задействовал кофеварку.
– А вспышек больше не видно, – констатировал он после паузы. – И молчат…
Томми вздохнул. Краешком сознания, крохотным и тающим, как последний уголек в угасающем костре, старший офицер еще надеялся на лучшее. Может быть, «Гог» уцелел, просто искалечен и лишен связи. Может быть, уцелел кто-то еще. А может быть – случаются же чудеса! – эскадра Семенова смогла нанести врагу существенный урон. Ведь должен же быть смысл в геройском самопожертвовании! Зачем оно, если ни к чему не приводит? Неужели циники всегда правы?
Тот, кто сидел рядом с ним перед центральным пультом на месте командира корабля с видом спокойным и даже чуть отстраненным, только подтверждал это. Реалист. Циник. Работает с реальностью, а в чудеса не верит, полагая их результатом недомыслия, и вообще не верит ни во что, что невозможно просчитать. Вычислитель, чтоб ему пусто было. Вот… откинул спинку кресла, собирается вздремнуть… Ну как можно спать в такой момент!
