Трудясь над превращением железной глыбы в подобие ноздреватого сыра, он сделал открытие: все как один трудяги здесь были из числа наиболее озлобленных и готовых порвать голыми руками любого управленца, если только им за это ничего не будет. Удивительнее всего оказалось то, что работа на астероиде оказалась не более опасной, чем на планетоиде, и за нее действительно платили хорошие деньги. Поначалу Иштван был убежден: это временно, когда-нибудь контора обязательно спохватится, но время шло, контора не спохватывалась, и все оставалось по-прежнему. Удивляли и маркшейдеры, требующие прокладывать совсем уж нелогичные штреки и ходы. Подозрение, что все это неспроста, возникло довольно быстро и со временем только крепло.
Время – великий лекарь если не для тела, то для души. У Иштвана появилось подобие цели: скопить достаточно денег, чтобы навсегда распрощаться с Астероидной системой и спокойно дожить свой век где-нибудь в другом месте. Поскольку перечень платных развлечений на астероиде был ограничен, задача казалась выполнимой.
Но прошло еще время – и стало до того интересно, что мечты о нормальной планете с голубым небом и травой под ногами мало-помалу угасли.
Здесь готовилось нечто! И Гуляша не надо было долго уговаривать присоединиться к тем, кто наконец-то решил навалять по рогам зазнавшейся Терре. Подобно другим, таким же, как он, Иштван с жаром включился в неслыханную работу. Создать из астероида корабль-громадину, вооружить его всем, что удастся купить, выклянчить или украсть – и дать надменной метрополии по морде. Потом можно и превратиться в радиоактивное облако, но сначала хоть на краткое время почувствовать себя человеком, а не червем! Это ли не цель желанная?
Еще какая. Куда там Гамлету, о котором Иштван не имел ни малейшего понятия!
Когда маски внутри астероида были сброшены, когда согласные переквалифицировались из шахтеров в строители, а несогласные тихо отбыли то ли подальше от Терры и планет Лиги, то ли вообще в небытие, переквалифицировался и Иштван. А когда астероид Магог стал кораблем «Магогом», Иштван занял пост помощника командира четырнадцатой барбетной плазменной артустановки на восемьдесят пятом уровне, считая от носа корабля. Многочисленная артиллерия такого рода должна была защищать «Магог» от атак мелких посудин противника, только палубы здесь именовались уровнями.
Этот-то Иштван по прозвищу Гуляш встретил на пути из медотсека нового командира – тот шагал себе спокойно, будто десять лет командовал «Магогом», ни дать ни взять бывший командир. Но бывшего знали и любили, ему подчинялись охотно, он был свой…
Перехватив коробочку с мазью трехпалой левой рукой – два пальца остались еще на Цирцее, – Гуляш отдал честь чуть позже, чем следовало, но не настолько поздно, чтобы новый назначенец мог придраться. Он и не придрался, лишь изобразил намек на понимающую улыбку, козырнув в ответ ровно с той же задержкой, когда Иштван уже думал, что командир так и протопает мимо, сделав вид, что не заметил приветствия. Но командир удивил:
– Стой.
Иштван сделал два шага и замер, повернувшись к начальству, – отнюдь не в стойке «смирно». Что ты, мол, мне сделаешь, заезжий хрен с бугра? Видали мы тут и не таких. Ну давай, сделай мне внушение, прочти нотацию строгим голосом, вылупи гляделки, пригрози сгноить на гауптвахте!
Вместо этого командир протянул руку и коротко потребовал:
– Дай.
Получив в руки коробочку, он прочел название и вернул лекарство.
– Помогает?
Какое его собачье дело?.. Иштван открыл было рот, чтобы высказать начальству все, что о нем думает, но неожиданно для себя промолвил:
– Ну… вроде того.
– Если у тебя это всерьез, то, может, лучше отправить тебя на Улисс? – спросил Эрвин. – Нет? Ты хочешь драться? Прекрасно, я тоже хочу. Но если ревматизм скрутит тебя во время боя…
– Не скрутит, – заверил Иштван. – Когда делом занят, какой ревматизм? Нет его.
– Ну и прекрасно. А что невесел?
По лицу Иштвана только слепой не прочитал бы: шел бы ты себе дальше, заезжий фрукт, какое твое дело, почему я невесел, и кто ты вообще такой? Но Иштван смолчал.
– Небось обидно? – спросил Эрвин. – Ты горбатился здесь столько лет, потерял здоровье, а я все это время где-то прохлаждался. И вот я возвращаюсь, весь румяный и цветущий, и не я у тебя в подчинении, а ты у меня. Так?
Иштван замялся. Командир попал в точку. Трудно ожидать от начальства такой откровенности, невозможно даже… Но своим ушам Иштван верил и слуховыми галлюцинациями никогда не страдал.
– Ну, не то чтобы… – пробормотал он, потерявшись. – Но в общем… да. Немного.
– Перетерпи, – посоветовал Эрвин, заговорщически понизив голос. – Открою тебе один секрет: революция всегда зреет изнутри, но очень часто возглавляют ее люди извне. Те, кто не только понимает, что надо изменить, но и знает как. Те, кто видит картину не только изнутри, но и со стороны. Для этого надо учиться и повидать мир – ни того, ни другого Астероидная система мне не дала бы. Я вырвался отсюда, но я же и вернулся – надеюсь, более ценным для революции. На что тут обижаться? На то, что все это ужас как несправедливо? Или на то, что благодаря этой несправедливости у нас есть шанс победить?
– А мы победим? – спросил, машинально сглотнув, Иштван.
– Должны, – кивнул Эрвин. – На плохие шансы я не ставлю.
Старый Иштван по прозвищу Гуляш попытался скрыть нахлынувшую радость за гримасой скепсиса, но его выдали глаза. А Эрвин, кивнув на прощание, понял, что не напрасно потратил минуту на разговор. Можно не сомневаться, что в самом скором времени он станет известен всему экипажу. Каким-то уголком сознания Эрвин также подумал, что не дело командиру такой громадины шляться по ней в одиночку – нужна свита и охрана. Какой-нибудь флотской старшина с медной мордой и обязательно с широченной грудной клеткой и пудовыми кулаками напрочь отобьет у подчиненных желание досаждать командиру. Может, припрячь Барсука?
Хотя кто кому еще досаждал…
Боевая рубка помещалась в самой сердцевине бывшего астероида. В аварийном шлюзе, автоматически блокирующем рубку в случае разгерметизации этой части «Магога», торчал вестовой – Шпуля. Парнишка маялся без дела. Флотская форма сидела на нем вкривь и вкось.
При виде Эрвина Шпуля вытянулся и даже попытался браво щелкнуть каблуками. Получилось так себе.
– Портняжничал? – поинтересовался Эрвин. – Вчера выглядел как мешок, а сегодня что? Решил, что одно уродство лучше другого?
– А я не швец! – обиделся Шпуля и попытался заглянуть себе через плечо. – Не, а чего? Вроде нормально…
– Нормально для обезьяны. Сегодня же исправь.
– Слушаюсь, – вздохнул Шпуля, и Эрвин мимоходом отметил про себя, что дрессировка мальца уже дала кое-какие плоды. Иной вопрос, велик ли будет толк от этих плодов…
В рубке торчал Томми – малый лет двадцати пяти с бескровным лицом типичного уроженца Астероидной системы. Он ждал Эрвина.
