Через два часа флаер отбыл, увозя безликого вместе с частью старого персонала, и Каин помахал вслед ручкой. Стало быть, договорились…
Чего и следовало ожидать. Когда человек очень занят, ему проще бросить кость нахальному приставучему псу, вместо того чтобы огреть его палкой поперек морды. Пес ведь и куснуть может, а тратить на него время не резон. А Прай занят слишком серьезными делами, чтобы отвлекаться на пса. Каин получил свою кость и будет ее глодать.
Во всяком случае, какое-то время…
Жизнь налаживалась.
Каин пришел к Эрвину сам и прямодушно выложил, до чего удалось договориться. Выслушав, Эрвин сделал несколько мелких замечаний, но в целом одобрил. Ей-ей, напрасно пахан опасался переговоров! Тут одна шайка, там другая, разница лишь в масштабах, в принятом жаргоне да еще в названии. Стоит ли робеть из-за того, что одна из шаек именует себя правительством?
Каин это понял наконец. И заметно приободрился. И быть бы по сему, и радоваться бы Каину, что теперь-то дело уж точно выгорело, но – опять этот голодный ждущий взгляд!.. Эрвин сделал вид, что ничего не замечает, а Каин не возобновил вчерашний разговор. Значит, не дозрел еще…
Да и по расчетам – рановато.
Время, однако, поджимало.
В том, что улетевших на материк допросят, сомневаться не приходилось. Вопрос один: насколько тщательно? Некоторые из них видели Эрвина Канна и смогут опознать его по фото, если им догадаются предъявить его. Кроме того, существует ментоскопирование. Вероятность быть раскрытым – процентов пятьдесят. Если полгода назад Алоиз Прай хотел получить бывшего советника живым и, вероятно, как-то использовать, то теперь он просто взбесится. Уважать противника, отказавшегося перейти к нему на службу и одурачившему его людей, не в стиле нынешнего президента Хляби. Поди объясни ему, почему отказался и одурачил…
Кристи молчала целыми днями. Как назло, на подходе не было ни одного корабля, направляющегося после Хляби на Твердь.
– Можно ведь улететь и на Терру или Новую Бенгалию, – предложил ей Эрвин, обрисовав безрадостную ближайшую перспективу и не дождавшись ответа. – Оттуда гораздо легче добраться до твоей Тверди. Где в Лиге основные транзитные узлы? Не на Хляби же…
Молчание.
– Рискуешь застрять здесь надолго.
На этот раз Кристи ответила:
– Тебе-то что?
Эрвин пожал плечами. Стоит ли объяснять, что ему хотелось бы, чтобы вынужденно вспыхнувшая в болоте любовь окончилась долгой счастливой жизнью, пусть и в разных частях Галактики? И приятными воспоминаниями…
Женщины все понимают. Даже то, чего не желают понимать.
Какого Эрвина она любила по-настоящему? Того, который спасал ее и тянул из болота, воображая, что точно так же способен вытянуть из грязи весь мир? Иными словами, того Эрвина, который разучился считать и перестал ценить свою жизнь? Романтического героя она любила? Так его больше нет, а есть прежний Эрвин Канн. Настоящий. Он не может быть иным. Конечно, его можно хряпнуть по голове чем-нибудь тяжелым, превратив в тихого имбецила, но он и тогда, наверное, не перестанет что-нибудь высчитывать. Это будет очень сосредоточенный, глубоко погруженный в себя имбецил!
На следующий день с материка прилетел еще один флаер, привез топливные элементы для «летающего вагона» и нового фельдшера с несколькими коробками медикаментов. Фельдшер был толст, добродушен, громогласен, сыпал прибаутками и носил на голове диковинную прическу, в точности имитирующую рисунок извилин человеческого мозга. Подвергнутый для начала личному обыску (против чего он решительно возражал), фельдшер вселился в медпункт и спустя короткое время объявил, что готов принимать пациентов.
Первым пациентом был Шпуля. Мальца угораздило свалиться с надстройки и рассадить колено. На надстройку он полез, чтобы поглазеть на миграцию каких-то студенистых морских существ – их огромная стая медленно обтекала Сковородку, и океан казался супом с клецками. Другие существа, похожие на круглые кожистые блины, извиваясь, неожиданно появлялись из глубины и, прежде чем схватить очередного студенистого бедолагу, разевали такие пасти, что делалось жутко. Счастье Шпули, что он сверзился на палубу, а не за борт!
Прошел день – и помощь потребовалась уже самому эскулапу. Он слег с жаром, лопотал что-то об инфекции, и куафюра на его голове, слипшись от пота, по-прежнему изображала мозг, но мозг, пораженный воспалением. Каин, установивший связь с материком, затребовал санитарный борт, и фельдшер был увезен пока что без замены.
– Могу я попросить тебя кое о чем? – спросил Эрвин Кристи, провожая взглядом улетающий флаер. – Постарайся не выходить из каюты.
– Я и так не выхожу.
– Правильно делаешь. Так и продолжай.
– А в чем дело?
– Обычная предосторожность.
– Может, и иллюминаторы не открывать? – язвительно осведомилась Кристи.
– Те, которые смотрят в океан, лучше держать открытыми.
– Что-то я не пойму: я все еще небезразлична тебе, или ты меня просто изводишь?
– Я беспокоюсь о себе.
– Конечно, о себе, а не о других! Кто бы сомневался! Весь мир для тебя – это ты, единственный и неповторимый!
– Совершенно верно, – сухо ответил Эрвин, и Кристи, задохнувшись от возмущения, не стала продолжать разговор, который непременно перерос бы в визгливую ссору.
Не было смысла объяснять ей, что он имеет в виду под беспокойством о себе. Разве это не эгоизм – заботиться о близких ради того, чтобы самому не пришлось переживать или отчаиваться? Конечно, эгоизм. Он самый.
Лишь спустя несколько часов Кристи спросила:
– Чего же ты все-таки хочешь? Свободы?
– Нет. Я имел сколько угодно свободы на Счастливых островах. Мне не понравилось.
– Тогда чего?
– Интересного дела.
– Такого, чтобы душа радовалась? Хотя есть ли у тебя душа?.. Погоди… – Кристи широко раскрыла глаза. – Ты для этого приручаешь Каина? Хочешь с помощью его банды захватить корабль и пиратствовать в космосе?
– Глупости, – буркнул Эрвин. – Космическое пиратство не рентабельно. Я просто хочу быть хозяином самому себе. Но только не в одиночестве на острове, а среди людей.
– Это невозможно, – покачала головой Кристи.
– Почему?
– Потому что тот, кто хочет быть хозяином самому себе среди людей, становится хозяином людей.
– Допустим, что так. Но почему это невозможно?
– Ах вот оно что… – насмешливо протянула Кристи. – Вычислителю надоело вычислять для других. Гению кажется, что его недостаточно ценили!
– Меня уже оценили – в триста километров по болоту, – отрезал Эрвин. – Да и тебя тоже.
– Вот-вот! Зачем трудиться на неблагодарных олухов, когда можно… – Кристи затруднилась с определением, – жить в свое удовольствие?
