Беляев.
РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 1750. Л. 76; Красный архив. 1927. № 2 (21). С. 16.
Телеграмма императора Николая II императрице Александре Федоровне о выезде из Ставки и посылке войск в Петроград
28 февраля 1917 г.
№ 1.
Вязьма – Царское Село.
[Направлена в] 15 ч.
[Принята в] 16 ч. 49 м.
Ее Величеству.
Выехал сегодня утром в 5 ч. Мысленно постоянно с тобою. Дивная погода. Надеюсь, что вы себя хорошо чувствуете и спокойны. Много войск послано с фронта. Сердечнейший привет.
Ники.
ГА РФ. Ф. 640. Оп. 1. Д. 108. Л. 131. Подлинник (на англ. яз.); Переписка Николая и Александры Романовых. М. – Л., 1927. Т. V. С. 225.
Дневник императрицы Александры Федоровны
28 февраля 1917 г.
Ольга, температура 39,1°; Татьяна 39,5°; Алексей 37,4°; Анастасия 37,7°.
Сидела с Анной Вырубовой – Бенкендорф, Гротен, Борисов. Наверху Линевич.
1 ч. [Температура] Алексей 37,3°; Ольга 39,81/2°; Татьяна 39,8°.
[Была] Иза [Буксгевден].
6 ч. Ольга 40,3°; Татьяна 39,4°; Алексей 37,1°.
Весь день [была] наверху, кушали вместе с Лили [Ден], которая опять спит здесь.
9 ч. Ольга 40,2°; Татьяна 39,7°; Алексей 36,7°; Аня [Вырубова] 40,1°.
Войска поместили в саду. /…/
ГА РФ. Ф. 640. Оп. 1. Д. 333. Л. 30 об. Автограф (на англ. яз.). Архив новейшей истории России. Серия «Публикации». Т. III: Скорбный путь Романовых (1917–1918 гг.). Гибель царской семьи. Сб. документов и материалов / Отв. ред. и сост. В. М. Хрусталев, при участии М. Д. Стейнберга. М., 2001. С. 37–38.
Телеграмма начальника штаба Ставки Верховного главнокомандующего генерала М. В. Алексеева генералу Н. И. Иванову
28 февраля 1917 г.
Передана в Царское Село (дворец) 1. III. 1 ч. 15 м.
Частные сведения говорят, что 28 февраля в Петрограде наступило полное спокойствие. Войска, примкнув к Временному правительству в полном составе, приводятся в порядок. Временное правительство, под председательством Родзянко, заседая в Государственной думе, пригласило командиров воинских частей для получения приказаний по поддержанию порядка. Воззвание к населению, выпущенное Временным правительством, говорит о незыблемости монархического начала России, о необходимости новых оснований для выбора и назначения правительства. Ждут с нетерпением приезда Его Величества, чтобы представить ему все изложенное и просьбу принять это пожелание народа. Если эти сведения верны, то изменяются способы ваших действий, переговоры приведут к умиротворению, дабы избежать позорной междоусобицы, столь желанной нашему врагу, дабы сохранить учреждения, заводы и пустить в ход работы. Воззвание нового министра путей Бубликова к железнодорожникам, мною полученное кружным путем, зовет к успешной работе всех, дабы наладить расстроенный транспорт. Доложите Его Величеству все это и убеждение, что дело можно привести мирно к хорошему концу, который укрепит Россию. Алексеев. 28 февраля 1917 г. № 1833.
Красный архив. 1927. № 2 (21). С. 31.
Дворцовый комендант генерал-майор В. Н. Воейков. Воспоминания
Возможно, что благодарность русских революционеров должна была быть также направлена и по другому адресу. В апреле 1917 года известный американский банкир Яков Шифф
{266} публично заявил, что русская революция удалась благодаря его финансовой поддержке. Его заявлению можно поверить, так как, по словам Бразоля
{267}, он еще в 1905 г. тратил большие деньги на революционную пропаганду среди интернированных в Японии русских военнопленных.
Воейков В. Н. С царем и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта Государя императора Николая II. М., 1995. С. 146.
Флигель-адъютант Свиты императора полковник А. А. Мордвинов. Воспоминания
28 февраля утром я проснулся, когда поезд был уже в движении. Погода изменилась, в окно вагона светило солнце, и как-то невольно стало спокойнее на душе после мучительной, в полузабытьи проведенной ночи.
Размеренная обычная жизнь вступила в свои права и хоть ненадолго вместе с надеждой отгоняла тяжелые мысли от всего того, что совершилось тогда далеко еще за пределами моего уютного вагона.
Я быстро оделся и вышел в столовую. Государь был уже там, более бледный, чем обыкновенно, но спокойно ровный и приветливый, как всегда. Разговор был очень не оживлен и касался самых обыденных вещей. Мы проезжали замедленным ходом какую-то небольшую станцию, на которой стоял встречный поезд с эшелоном направлявшегося на фронт пехотного полка. Им, видимо, было уже известно о проходе императорского поезда: часть людей с оркестром стояла выстроенная на платформе, часть выскакивала из теплушек и пристраивалась к остальным, часть густой толпой бежала около наших вагонов, заглядывая в окна и сопровождая поезд. Его Величество встал из-за стола и подошел к окну. Звуки гимна и громовое «ура», почти такой же искренней силы, как я слышал на последнем смотре запасных в Петрограде, раздались с платформы при виде Государя и невольно наполнили меня вновь чувством надежды и веры в нашу великую военную семью и благоразумие русского народа. Но это было только мгновение. Стоявший рядом со мною у окна Нарышкин, отвечая, видимо, на свои невеселые мысли, шепнул мне тихо: «Кто знает, быть может, это последнее “ура” Государю, которое мы слышим». Мои горячие переживания были облиты холодной водою, но надежда все же не остывала и разум ей не противился. Не хотелось верить, что эти неожиданные тогда радостные переживания действительно окажутся последними и что дальше, кроме беспросветного мрака длинных годов, ничего более уж не будет.
