Государь беспредельно верил в проницательность, во всезнание и энергию Протопопова. Он верил, что, когда нужно будет, Протопопов примет все предупредительные меры и не допустит возможности государственного переворота. Государь был спокоен в главном.
Но некоторые меры предосторожности Его Величество все-таки стал принимать. Государь стал подбирать министров по своему усмотрению. Был взят новый военный министр генерал Беляев, министр народного просвещения Кульчицкий, министр путей сообщения Войковский-Кригер.
Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Мн., 2004. С. 459–460.
Министр внутренних дел А. Д. Протопопов. Дневник
23 февраля [1917 г.] с утра, во время молебна, мне сказали, что забастовали рабочие на многих заводах, большими толпами ходят по улицам, и что командующий войск по докладу градоначальника распорядился вызвать и казаков. На мой вопрос по телефону Балк мне сообщил, что все дело в том, что к газетным уткам, будто в городе нет муки, сегодня выпечка опоздала, не успели будто вовремя выдать муку пекарям; народ ринулся расхватывать хлеб на сухари и запас, и многим совсем хлеба не хватило. Это вызвало громадное волнение и забастовку, – spontee без сговора и подготовки. Пока заведовал градоначальник, опозданий в выдаче муки не было. Вейс же, его заменивший по отзыву К., – бестолков и путаник. Но сделать я ничего не мог: продовольствие было не в м-ве вн. дел, а Риттих искренно верил в таланты Вейса. Было собрано засед. Сов. м-в у Голицына; я не ожидал забастовки и равно не был в курсе решений команд. окр. на счет прекращения таковой и уличных беспорядков. Я знал, что план предупреждения беспорядков существовал. Он был выработан заранее у градоначальника в заседании под председ [ательством] команд [ующего] окр [угом] (пользуясь правами генерал-губернатора, а на театре военных действий и более того). Градоначальник и вся полиция посему подчинена ему, и я совершенно не касался утвержденных им предположений. Ввиду этого кн. Голицын просил приехать Хабалова, который и заявил, что все нужное будет им сделано. К вечеру движение стихло; мне даже сообщили из деп. пол., что есть надежда, что назавтра некоторые заводы встанут на работу. В общем день 23-го прошел не очень страшно; пострадали несколько полицейских чинов; стрельбы не было. На Литейной в жандармский разъезд кинута ручная граната; ранены 2 лошади и всадник. Казаки выехали с пиками и народ разгоняли вяло, – были случаи, когда толпа им кричала «ура» и дружелюбно подавали уроненную пику или подправляли свалившуюся узду. Солдатские пикеты и отряды тоже разговаривали мирно с толпами, б [ольшое] ч [исло] молодежи и хулиганья, проходившими мимо их. Вечером, часов около 9, я дал по телефону знать ген. Гротену в Царское о бывшем дне и послал Воейкову в Ставку депешу. /…/
24 февраля. С утра мне сказали, что в городе неблагополучно. Большие толпы, разбито несколько магазинов, что командующий войсками приказал стрелять. Вскоре я узнал, что многие городовые, пешие и конные, ранены и убиты; на Выборгской изувечен полк. Шалфеев. Была особо стрельба на Знаменской площади, но раненых и убитых, как мне сказали, немного. Днем было совещание у кн. Голицына, кажется; Покровский и Риттих д. б. совещаться с членами Думы. Поднимался вопрос о закрытии ее, но был, помнится, единогласно отвергнут; принят был перерыв. Вечером я был у генерала Хабалова, который показал мне депешу царя, в которой от него категорически приказывалось генералу прекратить беспорядки в столице. От него я узнал, что запасный батальон Волынского полка самовольно оставил казарму и встал на Царицынском лугу, откуда его увел, уговорив солдат, священник. Вечер и ночь были спокойны. Заезжал в градоначальство узнать подробности, но нашел там ген. Хабалова и целый совет, посему ушел в столовую, где и пробыл минут 20 с хозяйкой дома. Беспокойство у всех было большое, но никто, по-видимому, не ожидал грядущих событий; в том числе был и я. По приезде домой мне было подано донесение охранки, что завтра будет повторение беспорядков, с указанием на плохую надежду, которую можно возлагать на некоторые войсковые части. В этот же день Хабалов выпустил воззвание, что мука у города есть и что беспорядки будут подавлены всеми мерами.
Красный архив. 1925. № 3 (10). С. 176–178.
Письмо императрицы Александры Федоровны императору Николаю II
24 февраля 1917 г.
№ 646. Царское Село.
Бесценный мой,
Погода теплее, 41/2 гр. Вчера были беспорядки на Васильевском острове и на Невском, потому что бедняки брали приступом булочные. Они вдребезги разнесли Филиппова, и против них вызывали казаков. Все это я узнала неофициально. Вчера вечером Беби был весел, я читала ему «Дети Елены», потом ему читал П.В.П.
{231}38,1° в 9; в 6 – 38,3°. У Ольги оба раза 37,7°. Вид у нее хуже, изнуренный. Он спал хорошо, и теперь у него 37.7°. В 10 пошла посидеть с Аней (у нее, вероятно, корь – 37,7°, сильный кашель, болит горло, – а может быть, ангина), а потом с Лили
{232}, Н.П. [Саблин] и Родионовым
{233}, который обедал у нее в коридоре, так как она была в постели.
Итак, наконец «Варяг» уходит в Англию на 6 месяцев – может быть, сегодня. Она (Юлия Ден. – В.Х.), конечно, молодцом, но видно, как огорчена, разочарована и беспокоится.
Каким страшно одиноким должен был ты чувствовать себя первую ночь! Не могу представить тебя без Беби, мой бедный, милый ангел!
Я надеюсь, что Кедринского (правильно: А. Ф. Керенского. – В.Х.) из Думы повесят за его ужасную речь – это необходимо (военный закон, военное время), и это будет примером. Все жаждут и умоляют тебя проявить твердость.
Мне хочется, чтобы ты расследовал историю с Андреем
{234} и Кутайсовым
{235} (истинность ее удостоверена, есть артиллерийские офицеры, которые готовы присягнуть по поводу этого). Надо наказать [вел. князя] Андрея [Владимировича] за то, что он осмелился отказать в приеме твоему адъютанту только потому, что тот исполнил свой долг. Ах, если б только Фредерикс был здоровее – это его дело!
