Одновременно он с отчаяньем думал, что этому идиоту безносому, похоже, действительно пришло в башку лезть в подземелье с горсткой северян, спаси-сохрани… Дьявол бы ему в помощь, но если Риномет погибнет – все рухнет! Да, идея удачная, спора нет, только зачем же самому лезть?! Болгарам что – это не их земля, они в случае неудачи вернутся к себе в Дикое Поле. Варанги, как ветер, ускользнут на остроносых драккарах. А куда деваться им, ромеям?! Тиберий не простит такого предательства, тут не отсидишься в далекой Фракии…
– Разреши, я пойду, базилевс?! – встрял стратиг флота. В последний момент удержал на языке – подавиться мне обеими клешнями краба! Вот ляпнул бы…
Хан Тервел тоже хотел сказать, что базилевсу не стоит идти самому. Опасно и неразумно. Опасно – для самого базилевса, неразумно – для армии. Тервел даже приоткрыл рот, чтобы сказать это, но в последний момент передумал. В конце концов, каждый идет навстречу своей судьбе, и правителям не избегнуть этой дороги. А храбрость всегда заслуживает уважения, даже если граничит с глупостью. В сущности, когда она с ней не граничит?
– Я ценю твою преданность, патрикий Менандр. И твою, Григорс, – милостиво кивнул Риномет. – Но воинов я поведу сам! Божья воля привела меня сюда, она же сохранит меня и даст мне победу!
«Поведет он… – мелькнуло у патрикия. – Впрочем… А кто сказал, что именно Ираклид должен быть на троне? Разве род Акоминатов не более древний, чем эти армянские выскочки Ираклиды, чьи предки ковыряли мотыгой скудную землю гор… Это надо обдумать… Это надо очень крепко обдумать!»
– Воля базилевса – закон для подданных, – патрикий покорно наклонил голову, чтобы не выдать себя блеском глаз.
– Слава великому базилевсу! – поспешно добавил Григорс.
С этим тоже все согласились.
– Для вас, мои стратиги, у меня будет другое поручение, – сказал базилевс. – Ты, патрикий Акоминат, руководимый моим братом и ханом Тервелом, которому будешь подчиняться, как мне, обеспечишь скрытное продвижение наших солдат ближе к стенам. А ты, Григорс, вместе с дружиной варангов на их кораблях запрешь гавань. Это можно сделать, конунг? – Базилевс глянул на Гуннара.
– Можно, правитель, – все так же спокойно кивнул Косильщик. – Пусть мне никогда не взяться за рукоять меча, двенадцать больших драккаров с шестью сотнями воинов моря прихлопнут выход из гавани, как колодец крышкой.
– Хорошо! Я знаю, ваши корабли быстрые… И помни, Григорс, – базилевс строго воткнулся в стратига флота темными немигающими глазами, – если какой-нибудь купчишка проскочит на своей утлой галее, я еще смогу простить тебя. Но если сбежит сам Тиберий или кто-нибудь из его приближенных, лучше тебе не возвращаться на берег! Ты услышал меня, стратиг?!
Евдаксион вздрогнул. Может, кому-то показалось – от страха. Но его не было. Точнее, в первый миг действительно кольнуло в душе – идти с варангами, на их кораблях, с угрозой автократора, как с удавкой на шее… Но кольнуло и отпустило. Потому что надежность, крепость и боевые качества варварских драккаров он, мореход, оценил, пожалуй, лучше, чем кто-нибудь. Да к тому же это море. Морские битвы – не сухопутные, в них он понимает толк. На море ему всегда везет!
– Я сделаю, базилевс! – помолчал и добавил еще тверже: – Все сделаю, как ты сказал!
Едва не улыбнулся при этом. Пришло в голову не очень уместное: у самого базилевса для охраны будет всего лишь сотня лютых варангов, а у него, стратига флота, шесть сотен…
* * *
Тем временем в голове у Менандра Акомината роились другие мысли. Казалось, даже жужжали, словно хлопотливые пчелы. Но он думал не о поручении базилевса. Патрикий уже прикидывал на себя роль правителя. Как и о чем договориться с болгарами (хану-то все равно, кто будет на троне империи, лишь бы правитель был лоялен и не мешал грабить!), сколько золота предложить северным наемникам, сколько раздать военачальникам и средним командирам греков…
Много золота нужно будет, очень много, но ведь и Константинополь Великолепный – вон он, перед глазами, бери его как кошель со стола…
«Впрочем, есть еще выход! – пришло в голову. Снестись с Тиберием, сообщить ему… За такой подарок, как голова Риномета (голова, правда, порченая, товар со скидкой, вспомнил он тайно ходившую среди солдат шутку), Пуганый не только простит, но, пожалуй, и должность оставит… Ведь, может, он, Акоминат, специально втерся в доверие к Ираклиду, чтобы в нужный момент отдать мятежника законному повелителю… Может такое быть?
Вот, уже два выхода получается…»
В глубине души патрикий Менандр всегда гордился тем, что умеет мыслить куда быстрее и продуктивнее всей этой деревенщины из новоявленной знати. Древняя кровь! Он вдруг вспомнил комита Максима Клемена с его бычьей тупостью, заслуженной наградой которому стала дурацкая смерть. Усмехнулся мысленно.
Кстати, надо все-таки как-нибудь пересилить себя, заделать наследника жене богоданной, дурище Асклепии, подумалось вскользь. Дура, шлюха, но тоже из древнего рода Кастионидов… Положим, закрыть глаза, стиснуть зубы и начать ее в задний проход, представляя себе бронзовые ягодицы и мускулистую спину Навклера Гергида, прекрасного как божок Древней Эллады. Хвала Всевышнему, дура-жена следит за красотой тела, ее крепкий зад на ощупь вполне может сойти за упругие ягодицы юноши… А уж потом можно вовремя повернуть ее и излить семя туда, откуда, по недоразумению Господа, выходят дети, словно цветы из грязи…
Это, конечно, забота не сегодняшнего и не завтрашнего дня, просто он, как герой древности Цезарь, умеет думать сразу о многом…
Патрикий часто тешил себя размышлениями, что если бы все его извилистые, хитроумные планы были претворены в жизнь, то Менандр Акоминат вполне мог бы превзойти славой Цезаря или самого Александра-македонянина. Но, к несчастью для современников и потомков, о величии его замыслов никто не узнает. Скорее всего, не узнают. Наигравшись в мыслях, наметив пути и методы достижения цели, патрикий быстро забывал и их, и саму цель.
К чему суетиться, как водонос в засуху, и выпрыгивать из штанов в сомнительном намерении дотянуться до неба, если ты без того родился на золоченом ложе?
2
Сотня северян шла тихо, без обычных шуток и разговоров – Косильщик приказал молчать и сопеть в две дырки. Был слышен лишь топот и побрякивание доспехов оскальзывавшихся на камнях. Факелы не зажигали из осторожности.
Южная ночь парила теплом, но была темной, хоть глаза выколи. Изредка выглядывала из-за рваных, быстро бегущих по небу туч луна, но тут же пряталась снова. Неумолчно стрекотали цикады, по-северному – саранча, в черноте кустов мелькали искры – чудные букашки-светляки.
– Слава базилевсу Юстиниану! – донеслось со стороны.
Пришли, понял Любеня.
Офицер, окликнувший их, помедлил несколько мгновений, высматривая среди северян багрянорожденного. Узнать не просто. Чтоб не выделяться, Юстиниан оделся, как остальные дружинники – кольчужная рубаха, простой, без украшений и перьев шлем, меч на широком поясе, круглый щит за спиной. По росту узнать? Так воины фиордов все рослые, их конунгу Гуннару, к примеру, большинство ромеев по плечо макушкой… Так кто тут без носа? Поди, разбери в темноте! Они, эти варвары, все меченые, испятнанные шрамами и рубцами. Рассказывают, ловят у себя в лесах медведей или волков и давай на спор – кто быстрей закусает зверя…
