– Да? – в его голосе прозвучало удивление, перемешанное с недовольством; объятия стали крепче. – И кто же это у нас такой умный?
– Чугайстрин-младший, – без малейших угрызений совести сдала я куратора.
Повисла тишина. Хоть я и не видела лица Богдана, но знала, что он хмурится. После той встречи в коридоре, когда он раскидал злыдневскую мелочь, я вообще осознала, что могу чувствовать людей. Правда, потом пришлось признать, что вовсе не людей, а исключительно Призрачного Цимбалиста. И пусть почти все наши встречи случались во снах, менее интересно от этого не становилось.
– Что ему надо было?
Ух, как холодно! Еще чуть-чуть, и сама в ледышку превращусь, тут даже сопилка обзавидуется со своей грустью.
Я покрутила пальцем с мосяжным перстнем:
– Это. Видимо, отец и сын мало говорили друг с другом.
Богдан только фыркнул:
– Прямо-таки. Андрюша не хочет мачеху, которая на несколько лет его младше?
На душе появилась какая-то тяжелая тоска. А ведь так оно и могло быть. Ну, если бы согласилась, конечно. Только раньше совсем не задумывалась об этом. Перед глазами возникло изумленное лицо Андрея Григорьевича, а я невольно захихикала, уткнувшись носом в рубашку Богдана.
– Смешно ей, – пробурчал он, – а ты хоть представляешь, какой стресс для твоего куратора?
Смех буквально душил, я впилась ногтями в его плечи, стараясь хоть сделать вид, что сочувствую.
– Ну и ладно! – неожиданно выдал Богдан тоном, далеким от раскаяния. – Так им и надо! Нечего рот разевать на хранительницу мольфарских сокровищ!
Смеяться резко расхотелось. Я серьезно посмотрела ему в глаза:
– А вот когда ты мне все нормально расскажешь, а? А то только и слышу, что сокровищница да сокровищница!
– Ну… – Богдан чуть нахмурился. – Ты и видела ее.
Обалдеть, аргументация! Видеть видела, но что с этим всем добром делать?
– Или все же хочется побыть мачехой вашего Андрея? – хитро усмехнулся Богдан. – Но тогда учти, матерью ты тоже станешь рано и…
Я пихнула его локтем, не дав договорить, а потом накинулась с щекоткой, коварно пытаясь отомстить за подколку.
– Ах, ты так! – возмутился он. – Ну, держись!
Мы заливались хохотом и извивались, пытаясь увернуться и в то же время защекотать друг друга. Если б посмотрел кто со стороны, то первым делом повертел бы пальцем у виска. Ненормальные, просто ненормальные. В какой-то момент я вдруг осознала, что никакой щекотки нет и в помине, зато губы у него безумно горячие, а от поцелуя голова идет кругом. И отрываться совсем не хочется. Наоборот, вплела пальцы в шелковистые русые пряди, прижалась крепче, ощутив его руки на своей спине. И вмиг где-то далеко остались все разговоры, неприятности и вопросы о сокровищнице. И…
– Что тут происходит? – неожиданно окатил ледяной водой из ушата голос Андрея Григорьевича.
Глава 5
Забери меня из мертвых
Обернувшись, я увидела застывшего в дверях куратора. Первой возникла предательская и совершенно трусливая мысль: «Спасайся кто может!» Однако с такого балкончика особо не спасешься. А Чугайстрин – посмотреть страшно! Бледный как смертушка, глаза зеленым огнем аж горят. Ой, мама, чего это он так?
Самым логичным выходом было спрятаться за спину Богдана, что я, не раздумывая, и сделала. Все-таки нечисть среди нас он, пусть и держит ответ! Хотя бы первое время.
– А что-то не устраивает? – невинно уточнил мой «щит», кстати, становясь так, чтобы полностью закрыть меня. Мелочь, а приятно.
– Ты не устраиваешь, – объявил Андрей Григорьевич, чем заслужил короткое фырканье в ответ.
Богдана явно веселило такое положение дел, а вот меня… не очень. Ему-то хорошо – раз, и умчался на свой Чумацкий Шлях, а мне еще экзамен Чугайстрину сдавать! И вообще… Какой дидько меня дернул целоваться тут? Вот же ж дура!
Тем временем за спиной Андрея Григорьевича возникла странная дымная завеса.
– Тебе не стоит шататься по университету, – мрачно сообщил Чугайстрин, медленно приближаясь к беззаботно стоявшему Богдану.
То есть это я так думаю, что беззаботно. Невольно сжала его руку, Богдан полуобернулся и подмигнул мне.
– Что ты тут делаешь? – Андрей Григорьевич взял себя в руки, однако все равно не разделял восторга, что видит перед собой Призрачного Цимбалиста.
– Меня Хранительница позвала, – пожал Богдан плечами. – Сам же сопилку слышал. А я ж противиться зову не могу.
Чугайстрин перевел взгляд на меня. Стало вмиг холодно и неуютно. Дымовая завеса за его спиной обрела очертания, блеснули огромные перламутровые глаза, и я вздрогнула. Это ж… кот! Только очень уж большой, прям ужас!
Зверюга невозмутимо положила голову на плечо куратора и вдруг утробно заурчала.
– Дина, это правда?
Я вздрогнула. В его голосе прозвучало что-то такое, от чего хотелось поскорее спрятаться. Правда, это быстро исчезло, заставив думать о другом. Ведь я же не давала согласия Богдану! Все шло как само собой разумеющееся. Чугайстрин словно прочитал мои мысли и тихо выдохнул:
– Дина, ты соглашалась стать Хранительницей мольфарской сокровищницы?
Солгать не получилось. Огромный котяра почему-то оказался совсем близко и просительно заглянул в глаза. Черт, котики – это слабость! Вздохнув, я коснулась дымчатой шерстки и твердо, хоть и еле слышно, сказала:
– Нет, Андрей Григорьевич.
Время замерло. Богдан посмотрел на меня так, словно предала его в самый трудный момент. На душе стало мерзко. Наверно, надо было все же солгать. Только… Кот заурчал громче и потерся о мой бок. Мамочки, он же, кажется, больше меня! Царила тишина, никто не решался заговорить первым.
– Мне нужно подумать, – огорошила я замерших мужчин и почти выскочила с балкончика в пыльный коридор.
Пусть сами играют в свои игры пока, а мне необходимо побыть одной: рассортировать мысли и чувства. Заодно может в голову прийти что-то умное.
* * *
Остановить Дину я не успел. Мелькнула рыжей молнией, раз – и нет! Дымок укоризненно посмотрел на меня и скользнул вслед за ней. Призрачный Цимбалист наблюдал за происходящим с живым интересом. Надо же, а в человеческом облике он ни капли не лучше своего, кхм, эфирного. Все такая же зараза, как и был.
– Ну и чего добился? – иронично поинтересовался он, складывая руки на груди и опираясь на перила балкончика. – Девочка твоя сбежала, кот твой тоже.
– Она не моя, – хмыкнул я, – но что девочка – верно заметил. Рановато ей в Хранительницы метить.
Цимбалист невинно улыбнулся:
– Ну конечно, как я мог не сообразить! Ей же в самый раз оказаться в окружении пеленок, сосок и детского плача. Далеко-далеко в горах, чтоб не видел никто, не то наследник чугайстра может вырасти хилым совсем.
