– Да?! – ответил он.
– Это майор Кабульского управления национальной полиции Алим Угламар. Салам аллейкум!
– Ва аллейкум, господин майор.
– Хочу сообщить, что экспертиза тел погибших при проведении авиацией Сил по поддержанию безопасности Афганистана специальной операции антитеррористического характера в районе селения Урдун завершена. Вы можете получить тела своих близких в морге при главном госпитале.
– Что вы сказали? – едва не задохнувшись от гнева, переспросил Файдар. – Американская авиация бомбила террористов?
– Мы не вмешиваемся в дела коалиции, но у нас есть подробный отчет о том, что самолеты США имели задачу уничтожение крупной банды талибов, укрывавшейся в Урдуне. Оснований сомневаться в правдивости их заявлений у нас нет. Да, к сожалению, в ходе операции погибли и мирные жители, но война без жертв не бывает. И вы это, господин Файдар, знаете не хуже меня. Извините, мне надо обзвонить еще много людей. Останки ваших близких в морге главного госпиталя. Можете забрать их и предать земле.
Файдар не успел ответить, майор отключился и на вызовы не отвечал.
Видад выругался:
– Шайтан бы их всех побрал. Ублюдки, твари, бешеные псы.
– О ком это ты, Видад? – раздался голос со стороны виноградника.
Это вышел к селению арычник.
– Ты, Мустафа?
– Кто же еще?
– Салам.
– Салам. Ты в отношении кого так гневно выругался?
– Мне звонил майор национальной полиции.
– Ну и что? Отдают тела?
– Да.
– А чего разозлился?
Файдар передал арычнику суть разговора с майором АНП.
Тут уже выругался Мустафа:
– Какие подонки. Откуда в Урдуне могли быть талибы?
– Шайтан их знает. Поеду в Кабул за Иман и Гульрой, надо похоронить их по-человечески, а то души маются на этом проклятом свете.
– Да, езжай!
– Ты остался один из самых близких моих товарищей, прошу, зайди к имаму и договорись о похоронах.
– Хоронить сегодня будем?
– Думаю, да. Сейчас утро, через час мы с Гафаром будем в морге, еще час на формальности, полчаса назад, к 11 часам ввернемся. На подготовку трех часов хватит, ну пусть четырех. До захода солнца похоронить успеем. А нет, тогда завтра.
– Хоп. Ты езжай, Видад, а я тут все организую, навещу имама, подберу мужчин, они приведут своих женщин, ведь хоронить будем тоже женщин, у имама все необходимое есть. Скажу, что к двум-трем часам вы привезете тела.
– Да, спасибо.
– Только поторопись. Не дело долго держать тела, которые должны лежать в могилах.
– Хоп!
Через полчаса Файдар с сыном выехали из кишлака, а в селении Мустафа поднял людей, начались хлопоты, связанные с похоронами.
В морге они действительно долго не задержались. Останки жены и дочери Файдара были упакованы в гробы. У мусульман не принято хоронить в гробах, ибо тело покойного должно касаться земли. Но в случаях насильственной смерти, когда тело расчленено или разложилось до неузнаваемости, запрет теряет особую силу.
Крышка была открыта, и Файдар увидел лицо жены, голова – это все, что от нее осталось, посмотрел на дочь, у той сохранилась верхняя часть тела. Лица у обеих спокойные, умиротворенные. Гафар плакал.
Файдар попросил сына:
– Надо спешить, Гафар.
Они закрыли гробы, расписались в каких-то бумагах и вынесли гробы. Они были легкими. Уложили в кузов пикапа.
В 10:30 отец и сын вернулись в Кундар.
Около дома толпа. Внутри руководила всем жена Гафара, Гела.
Во дворе распоряжался Мустафа, где насыпать песок, где подготовить место под носилки.
Он помог вытащить гробы, их занесли в дом, куда пришли женщины селения.
Мустафа сказал:
– Законы не запрещают хоронить насильственно убиенных и сильно изуродованных мусульман в гробу, но все же, Видад, это как-то не по-нашему.
– Ты хочешь, чтобы на носилках лежала только голова Иман?
– Мы закроем края носилок. Но все сделаем, как положено. Саваны здесь, лифофы тоже, могилы роют, травы и благовония, розовое масло принесли. Платки – химоры – тоже. Все уже здесь. Имам будет в два часа, но можно и сейчас позвать.
– Зови. Нет сил смотреть на все это.
– Не говори так, Видад. Твоя жена и дочь уходят в лучший мир. Там нет войны, там нет распрей. Вечный покой. Что может быть лучше?
– Ничего, но не так рано.
– Здесь ты прав. Но на все воля Всевышнего.
– Что, ему так потребовались мои близкие?
– Не богохульствуй, брат.
– Нет, ты ответь, и те, что погибли в Урдуне, срочно потребовались Всевышнему?
– Видимо, он наказал нас за что, что ослабили веру, за то, что допускаем отступления от нее.
– Мы отступаем, а талибы нет?
– Все, Видад, не будем об этом. О превратностях судьбы и воли Всевышнего можно говорить бесконечно и так ни к чему не придти. Нам не дано знать, что правит миром, более того, что Создатель сам дозволяет знать. А значит, и споры бесконечны.
– Хоп. Прекратили.
Началась процедура похорон. Останки Иман и Гульру омыли, постелили лифофы, в изоре надобности не было. Накрыли у Гульры грудь хиркой, у Иман просто постелили там, где должна была быть грудь, головы подняли, положили платки – химоры, их подвернули под головы.
Имам прочитал молитву.
Носилки подняли мужчины и направились к кладбищу. Там уже были готовы могилы. Женщины по обычаю разместились на возвышенности за пределами кладбища. Имам вновь читал молитвы, затем тела, останки тел, опустили в могилы, мужчины бросили горсти земли. Вскоре выросла ровная куча земли, как требуют правила, выше уровня земли на четыре пальца. Могилу полили водой. Имам вновь прочитал молитву, и на этом похороны завершились. Все пошли к дому Файдара, где были выставлены скромные угощения. День прошел быстро. Вечер наступил быстро, стоило сесть солнцу, как сумерки окутали местность, а за ними и мгла. Такая же мгла была на душе и у Файдара. Он не смог уснуть. Всю ночь сидел на топчане внутреннего двора и курил одну сигарету за другой, о чем-то напряженно думая. И только как забрезжили утренние сумерки, он встал, проговорив:
– Да будет так.
Вошел в дом. В 7 часов, когда семья сына была на ногах, он забрал ключи от пикапа у Гафара.
Сын встревожился:
– Извини, отец, могу я знать, куда ты решил направиться?
– В Кабул.
– К своим друзьям?
