– А братья у тебя есть?
– Нет. Только сестры.
– Ну, так мне и говорили. Нога-то навсегда кривой останется?
– Наверное.
– Жаль. – Мальчик как-то странно улыбнулся Харольду. – Только не пойми меня неправильно. Мне плевать на твою ногу. Надеюсь, тебе больно. Просто я бы предпочел, чтобы ты не был хромым, когда вырастешь.
– Почему?
– Потому что тогда я собираюсь тебя убить. Кстати, меня зовут Сигурд.
С этими словами он развернулся и быстро скрылся в толпе, а Харольд был настолько изумлен, что к тому моменту, когда он опомнился и попытался догнать темноволосого мальчика, тот уже исчез.
– Так ты знаешь, кто это был? – Харольд рассказал отцу о странном происшествии и с тревогой увидел, как он помрачнел.
– Да. – Олаф немного помолчал. – Если мальчик – тот, о ком я думаю, значит он приехал из Уотерфорда. Он датчанин.
Первому норвежскому поселению в Дифлине едва минуло десять лет, когда явились датские викинги. Захватив уже всю северную часть Англии, они теперь кружили вокруг ирландских берегов, подыскивая места не только для набегов, но и для оседлой жизни. Фактория, основанная на реке Лиффи этими парнями из Норвегии, показалась им весьма привлекательной, поэтому они прибыли туда и заявили:
– Мы тоже хотим здесь поселиться.
Долгие годы после этого гавань переходила то к норвежцам, то к датчанам; иногда они даже делили власть. И все же теперь, хотя здесь по-прежнему оставалось много светловолосых норвежцев, как Харольд и его семья, Дифлином, как и многими другими ирландскими портами, владели уже датские викинги.
– Но почему он хочет убить меня? – спросил мальчик.
Отец вздохнул.
– Это старая история, Харольд, – начал он. – Как ты знаешь, у остменов в Дифлине всегда был враг. Я говорю о верховном короле.
Даже теперь, через шесть столетий после того, как Ниалл Девяти Заложников утвердил свою власть в Таре, его потомки О’Нейлы, как их теперь называли, продолжали удерживать верховный престол и властвовали над северной половиной острова. Викингам никогда не удавалось осесть на северных и западных берегах, напрямую управляемых О’Нейлами, которых ужасно раздражало существование независимого порта норвежцев в устье Лиффи. А все потому, что тамошний правитель уже начал вести себя, как какой-нибудь провинциальный ирландский король. Последний король Дифлина, как он себя называл, женился на принцессе из Ленстера, и его территории теперь включали в себя весь Фингал.
– И он хотел бы заполучить все земли до самого Бойна, а то и дальше, – сказал как-то Харольду отец.
Неудивительно, что могущественные О’Нейлы смотрели на наезжих с неприязнью. С тех пор как появилось поселение, примерно раз в десять лет они пытались выбить оттуда викингов. Однажды, восемьдесят лет назад, ирландцы выжгли все вокруг, и викинги ушли, но всего на несколько лет. А после возвращения скандинавы построили между Аха-Клиах и Дуб-Линном новое поселение с крепкими стенами и надежными укреплениями и возвели прочный деревянный мост через реку. Однако нынешний король О’Нейл был человеком решительным. Год назад в крупном сражении у Тары он разгромил норманнов из Дифлина. Отец Харольда в том сражении не участвовал, но потом они вместе с Харольдом увидели длинный ряд колесниц ирландского короля, пересекавший Лиффи по деревянному мосту. Король пробыл в Дифлине несколько месяцев, а когда он уехал, увезя с собой полные возы золота и серебра, Дифлин снова вернулся под власть викингов. Теперь они должны были платить дань ирландскому королю, но в остальном жизнь шла как обычно.
– Очень давно, – начал Олаф, – когда Дифлин еще принадлежал норвежцам, верховный король однажды напал на нас. И заплатил датчанам, чтобы те помогли ему. Ты когда-нибудь слышал эту историю?
Харольд нахмурился. О битвах викингов и их героических деяниях было сложено много сказаний, но такой он припомнить не мог и покачал головой.
– Остались записи, – тихо сказал отец, – только в наши дни об этом мало кто знает. – Он вздохнул. – Был особый отряд датчан, он совершал набеги на северные острова. Плохие были люди, даже другие датчане их сторонились. Так вот, верховный король предложил им плату, если они помогут ему напасть на Дифлин.
– И они согласились?
– О да… – Олаф скривился. – Мы разбили их. Но история оказалась скверная. Мой прадед – он тогда был ребенком – потерял отца в том походе…
Олаф замолчал. Харольд напряженно ждал, надеясь, что его предок не умер позорной смертью.
– Его убили после сражения, – продолжил наконец Олаф. – Какой-то датчанин подкрался и ударил его в спину, а потом сбежал. Звали того датчанина Сигурд сын Свена. Даже собственные соотечественники презирали его за этот подлый поступок.
– И ему не отомстили?
– Тогда – нет. Датчане сбежали. Но через несколько лет мой дед на торговом корабле попал на северные острова и увидел в одном порту ладью. Ему сказали, что принадлежит она Сигурду и его сыну. Дед вызвал их на бой. Сигурд к тому времени состарился, но силы не потерял, а его сыну было столько же лет, сколько моему деду. Сигурд согласился сражаться на тех условиях, что, если он будет убит, мой дед сразится еще и с его сыном. И мой дед поклялся: «Я снесу головы вам обоим, Сигурд сын Свена, а если у тебя есть еще сыновья, то пусть и они выходят на битву». Разговор шел вечером, а наутро, как только взойдет солнце, был назначен бой. И вот на рассвете мой дед отправился туда, где стояла ладья, но, когда он подошел ближе, ладья вдруг отчалила от берега и двинулась в море. А они смеялись, стоя на палубе, и выкрикивали оскорбления. Тогда мой дед побежал к своему кораблю и стал умолять всех пуститься в погоню за Сигурдом. Ему отказали, ведь он был обычным юношей, поэтому дед так ничего и не смог сделать. Но все знали, что произошло, и Сигурд с сыном прославились как трусы по всем северным морям. Годы шли, и иногда до моего деда доходили слухи о них. Какое-то время они жили на острове Мэн, что между нами и Британией, потом в Англии, в Йорке. Только ни разу не появлялись в Дифлине. А когда мой дед умер, мы больше ничего о них не слышали. Но вот пять лет назад один купец рассказал мне, что в Уотерфорде живет внук Сигурда. Я стал подумывать о том, не отправиться ли мне туда, но… – Олаф пожал плечами. – Слишком много времени прошло. Я убедил себя, что этот внук из Уотерфорда, может, ничего и не знает о такой давней истории, а потом и вовсе решил забыть об этом и ни о чем не тревожился… До сегодняшнего дня.
– Оказалось, семья Сигурда не забыла.
– Похоже, нет.
– Но если ты решил забыть, почему не хочет забыть тот мальчик?
– Позор лег на его родных, Харольд, не на моих. Как видно, у него хотя бы есть гордость, не то что у его предков. Им всегда было плевать на свою дурную славу, а вот ему нет. Поэтому он хочет смыть позор кровью, убив тебя.
– Он хочет отрезать мне голову и показать ее всем?
