Он не видел, как мелькнул клинок. Меч Конала двигался так быстро, что охваченный яростью Финбар в первую секунду даже не почувствовал удара. Лезвие пронзило его грудь прямо над сердцем. Он нахмурился и словно в недоумении посмотрел на рану. А потом вдруг ощутил нестерпимую, саднящую боль. Горло и рот его наполнились кровью, он понял, что задыхается, и когда он рухнул в воду, все вокруг начало стремительно удаляться от него, словно бурная река. Он еще почувствовал, как его переворачивают, увидел лицо Конала, который смотрел на него с бесконечной печалью. Почему он так печален? Лицо Конала стало расплываться.
– Ох, Финбар… я не хотел тебя убивать.
Почему Конал так говорит? Он что, убит?
Финбар попытался что-то сказать смутному очертанию:
– Конал….
А потом глаза его широко открылись, и свет вдруг стал ослепительно ярким.
Конал и возница перенесли его в колесницу, чтобы отвезти к королю. Только теперь Конал заметил, что пес Кухулин привязан к колеснице и ждет своего хозяина. Бросив последний грустный взгляд на устье Лиффи, Конал, хромая, пошел назад, к Дейрдре и их острову.
Единственный глаз Гоибниу внимательно оглядывал каждого: верховного короля, королеву, вождей и друидов. Кузнец слушал, но сам молчал.
После тяжелой двухдневной дороги измученный возница наконец довез тело Финбара до королевского лагеря. Женщины начали готовиться к похоронам. А в большом зале с плетеными стенами разгорелись жаркие споры.
Не меньше двадцати молодых воинов изъявили желание найти Конала. И это понятно. Убить героя, который убил доблестного Финбара, – какая прекрасная возможность для жаждущих славы молодых людей. Большинство друидов думали точно так же. Ларине тоже был в зале; он выглядел печальным и больше отмалчивался. А вот королева не молчала. Гоибниу казалось, что раньше она никогда не горела желанием поймать Конала, но теперь была непреклонна в своем решении. Конал и Дейрдре должны быть убиты.
– Пусть ее отец похоронит свою дочь в Дуб-Линне! – кричала королева. – А мне принесите голову Конала! – Она окинула взглядом вождей и молодых воинов. – Тот, кто принесет голову Конала, получит двести сорок коров!
Было совершенно ясно: королева не желает возвращения принца. Но кузнеца больше удивило поведение короля, который до сих пор не произнес ни слова и продолжал в мрачной задумчивости сидеть на высокой, застеленной ковром скамье. Неужели он думал то же, что и Гоибниу? Неужели искал более скрытые причины?
Как часто случалось с Гоибниу, когда он долго вслушивался в чужие разговоры, постепенно ему стало казаться, что все сказанные слова пусты и ничего не значат. В чем была главная беда короля? Неурожай. А что привело к нему? Была ли в этом действительно вина короля? И что изменит смерть Конала? Этого Гоибниу не знал, но сомнения не оставляли его. Не знали этого и остальные, как он думал. Но они верили. Только это и имело значение: их вера. Убийство Конала должно было стать возмездием за насмешку над королем. Но что, если даже после гибели принца следующий урожай тоже погибнет? Станут ли друиды по-прежнему винить короля? Конечно. Наверняка.
Гоибниу вдруг заметил, что король смотрит прямо на него:
– Ну, Гоибниу, что скажешь?
Кузнец немного помолчал, тщательно обдумывая свои слова.
– Мне кажется, – негромко заговорил он, – есть и другой путь. Могу я поговорить с тобой наедине?
За эти дни ей даже однажды приснилось, что они наконец стали свободными.
Самым страшным было первое утро, когда она с замиранием сердца смотрела на берег, не зная, что там увидит: колесницу Финбара или стройную фигуру Конала, который придет за ней. Когда на дальней полоске песка показался едва волочивший ноги окровавленный человек, Дейрдре даже не сразу узнала любимого, он был похож на смертельно раненного зверя. Наконец лодка причалила к острову, и принц выбрался на галечный берег. При виде ужасных ран девушка едва сдержалась, чтобы не закричать.
Она не отходила от него ни на шаг. Конал был слаб и несколько раз терял сознание, но успел сказать ей, что убил своего друга. Дейрдре понимала: спрашивать теперь о том, что будет с ними дальше, не стоит. Позже в тот же день приехал ее отец.
– Они придут за ним. Возничий Финбара покажет место. Но на это понадобится несколько дней, Дейрдре. У нас есть время все обдумать. – Они немного поспорили насчет того, нужно ли перевозить Конала в Дуб-Линн, но Фергус решил: – Пусть пока побудет здесь, Дейрдре. На острове ему будет ничуть не хуже, чем в другом месте.
Вечером он уехал. Ночью у Конала началась лихорадка, но к утру ему стало лучше, и Дейрдре накормила его бульоном и медом, которые привез отец.
К полудню Фергус появился снова. Осмотрев Конала, он убедился, что самое страшное позади, и обратился к ним обоим:
– Вам нельзя больше оставаться здесь. Как это ни опасно, вы должны перебраться через море. – Он посмотрел на волны. – По крайней мере, можете поблагодарить богов за хорошую погоду. – Он улыбнулся Коналу. – Через два дня я вернусь с лодкой.
– Но, отец, – воскликнула Дейрдре, – даже если ты найдешь лодку, как я смогу управлять ею в одиночку, в моем-то положении, Конал ведь даже весло поднять не сможет!
– У вас будет команда, – ответил Фергус и ушел.
Следующий день был полон тревоги. Едва ли не каждая волна, набегавшая на берег, заставляла ее оглядываться и искать взглядом посланников короля. Но никто так и не появился, и Дейрдре была благодарна богам. Конал чувствовал себя лучше. Он даже обошел их маленький островок, и, к ее радости, его раны после этой короткой прогулки не открылись. Но вот душевное состояние Конала беспокоило ее по-настоящему. Она уже привыкла к сменам его настроения и, когда во второй половине дня он уселся на галечном берегу и стал смотреть на море, поначалу не увидела в этом ничего особенного, но через некоторое время на его лице появилась такая скорбь, что Дейрдре не выдержала. Она подошла к нему и встала рядом.
– О чем ты думаешь? – спросила она.
– О Финбаре, – после долгого молчания ответил Конал. – Он был моим другом.
Дейрдре хотелось обнять любимого, но он казался таким отчужденным, что она не осмелилась. Она лишь коснулась его плеча и сразу отвела руку.
– Он знал, на что идет, – прошептала девушка. – Твоей вины в этом нет.
Конал не ответил, и они снова замолчали.
– Друиды считают, что это я виноват в постоянных неурожаях, – тихо произнес Конал. – Так сказал Финбар. Все из-за того, что я унизил верховного короля.
– Тогда это и моя вина тоже.
– Нет. – Конал нахмурился. – Только моя.
– Это глупость.
– Возможно.
Конал снова умолк, Дейрдре с тревогой смотрела на него.
– Ты не должен так думать! – не выдержала она.
– Я не могу не думать, – пробормотал Конал, касаясь ее руки.
