В тот день у острова встало на якорь небольшое судно. Это был маленький красивый корабль с широкой кормой и марсовой площадкой под самой верхушкой мачты, где мог стоять караульный. Площадка была окружена плетеным ограждением и напоминала корзину, ее еще называли вороньим гнездом. Выше ее весело развевался на ветру красно-синий вымпел. Жители Долки выгрузили с судна на лодки пять бочонков гвоздей, пять – соли и десять больших бочек вина. Став намного легче, корабль продолжил путь, а товары доставили в укрепленный дом Дойла, где Макгоуэн еще раз аккуратно все пересчитал, а вечером спросил Тома, не отвезет ли он соль в Дублин утром.
Когда на рассвете Том явился за грузом, Макгоуэн заявил, что, пожалуй, поедет вместе с ним.
– Я должен доставить отчеты Дойлу, – объяснил он. – А потом хочу повидать свою нареченную.
Утро выдалось прекрасное, поездка прошла спокойно, и все лотки и палатки были уже открыты, когда они добрались до Высокого креста и двинулись к Вайнтаверн-стрит.
Том весьма приятно провел день в Дублине. Погода не подвела. Он зашел в старую больницу Святого Иоанна Крестителя, основанную Палмером, потом прогулялся через мост в Оксмантаун, вышел через восточные ворота, добрался до церкви Святого Стефана и немного прошелся вдоль ручья, что тек в сторону старого Длинного Камня викингов, так и стоявшего возле устья реки рядом с Тингмаунтом. Во второй половине дня, когда он забрал Макгоуэна, чтобы отвезти его домой, Том чувствовал себя весьма бодрым.
Макгоуэн, похоже, тоже был всем доволен, однако бросил внимательный взгляд на собор Святого Патрика, когда повозка проезжала мимо него.
Местность вокруг этого собора имела свою особенность. Расположенные здесь монастыри и поместья обладали такими привилегиями, которые делали их почти независимыми от королевского суда и администрации. Такие независимые феодальные поместья были известны как «либертис»; горожане так и привыкли называть это место. Том и Макгоуэн как раз проехали мимо Либертис и выехали на дорогу, что поворачивала на восток, к морю, когда Макгоуэн вдруг повернулся к Тому:
– Кое-кто о тебе расспрашивал.
– Да? И кто же? Кто-то в Дублине?
– Нет. – Макгоуэн явно колебался. – В Долки. – Он снова немного помолчал, прежде чем продолжить. – Один рыбак. Не важно, кто именно. Это все равно не имеет значения. Но он пришел ко мне вчера и спросил: «Я видел, как Том Тайди недавно выходил из церкви вечером. Не знаешь, зачем он туда ходил так поздно?» Я ответил, что не знаю. Предположил, что ты просто задержался по делам. А он тогда сказал: «И он потом ничего тебе не говорил об этом? Ничего необычного?» Я просто посмотрел на него удивленно и ответил: «Ничего не говорил. А что он должен был сказать?» А он просто кивнул: «Ладно, забудь. Все в порядке». – Макгоуэн смотрел вперед, похоже избегая взгляда Тома. – Я вчера не был уверен, нужно ли тебе об этом знать. Но это ведь может означать лишь одно, Том: они гадают, не слышал ли ты там чего-нибудь. Не знаю, рассказывал ты еще кому-нибудь о том случае, но если в Каррикмайнсе что-то произойдет, потом они придут за тобой. Вот я и подумал, что должен тебя предупредить.
Некоторое время небольшая повозка ехала в тишине. Том молчал. Макгоуэн предположил, что, когда Том переварит услышанное, он что-нибудь скажет. Но Тайди по-прежнему не издавал ни звука. Повозка повернула на дорогу к югу, через деревню Доннибрук.
– Том, – не выдержал Макгоуэн, – тебе лучше вернуться в Дублин на какое-то время. Можешь пожить у моего брата. Он будет рад принять тебя. Я сегодня сказал ему, что, может быть, тебе понадобится на какое-то время перебраться к нему… хотя, конечно, не стал объяснять почему. Он живет за стеной. Никто тебя там не потревожит. А я присмотрю за твоим домом в Долки. Может, через месяц ты и вернешься уже. Я постараюсь все разузнать. Но, Том, не рискуй, оставаясь в Долки. Ни к чему это.
Том опять ничего не ответил. Вскоре они уже ехали по длинному тракту, что шел вдоль береговой линии, но даже тогда, когда они обогнули южный мыс в конце залива и увидели остров Долки, Том Тайди не произнес ни слова.
Зажав двумя пальцами серебряный пенни, Дойл мог быстро перемещать его с одного пальца на другой. Эта маленькая ловкость рук забавляла его и помогала расслабиться, когда он думал. Именно этим он как раз и занимался, сидя в своей конторе и размышляя о ситуации в Долки.
Дом Дойла на Вайнтаверн-стрит имел три этажа и погреб. На первом этаже размещались большой зал и кухня. На втором этаже, который чуть выступал вперед, как бы нависая над улицей, были три комнаты, одна из которых служила Дойлу и рабочим кабинетом, и конторой. Застекленное окно выходило на Вайнтаверн-стрит. Здесь стоял дубовый стол, на котором были выставлены несколько стопок серебряных пенсов, а еще лежали пенсы, разрубленные пополам или на четыре части, – их использовали как полупенсы или как фартинги для мелких сделок.
Если пенни уже пробежался по пальцам взад-вперед с десяток раз, так это потому, что вопрос, занимавший его мысли, никак нельзя было назвать простым.
Оборона Каррикмайнса и расправа с О’Бирнами были тщательно спланированы.
Все детали обсудили подробнейшим образом. Подготовка была настолько проработана, что Дойл не видел никакого смысла что-нибудь добавлять или исправлять. Ждать оставалось всего два дня.
Но была одна проблема: Том Тайди. Дойл знал, что многие считают его безжалостным, но тайный разговор с Макгоуэном окончательно убедил его: Тому нельзя оставаться в Долки. Он уже послужил общему благу, и послужил отлично, но если теперь Том останется в Долки, то неминуемо будет убит, и другого выхода Дойл не видел. Пусть он и был готов к большим рискам и мог при необходимости быть жесток, но такой жертвы он не хотел. Лучше будет, если Макгоуэн как следует припугнет его и Том вернется в Дублин по собственной воле. Дойл очень на это надеялся.
Прошло еще две ночи. Когда Том Тайди расставался с Макгоуэном, он сумел, по крайней мере внешне, выглядеть спокойно. Он так и не упомянул ни словом о грозившей ему опасности и пожелал Макгоуэну доброй ночи с самым безмятежным видом. Потом Том, как обычно, позаботился о лошадях. После этого он ушел в дом, отрезал два больших куска вчерашнего каравая, два щедрых ломтя сыра и налил полную кружку эля. Все как обычно. Потом тихо сел за стол и принялся за ужин, глядя прямо перед собой. После ужина, хотя оставалось еще несколько светлых часов летнего дня, Том решил отправиться в постель.
Но заснуть он не мог. И как он ни старался, его усталый мозг не желал отдыхать.
Как же ему поступить? Был ли прав Макгоуэн? Стоит ли возвращаться в Дублин? Тревожный голос в его голове задавал все новые и новые вопросы и никак не желал утихнуть. Через какое-то время Том встал и вышел во двор.
Солнце опускалось за горы. Обычно в такой час деревню, берег и стада овец, пасущихся на лугах, освещали длинные золотисто-оранжевые лучи, но этим вечером на западном горизонте собрались облака, закрывая закат. Позади дома Тома Тайди поля, почти готовые к уборке урожая, в угасавшем свете как будто налились зловещей бронзой, и все самое обычное выглядело странно заброшенным и опустевшим. Воздух был теплым. Том немного постоял во дворе, наблюдая за тем, как неуловимо зеленые тона переходят в серые, как густеют сумерки.
