– Осмелюсь сказать, – заметил отец Гилпатрика, показывая на женский монастырь, – что мне придется отправить твою сестру туда.
– Им ее не удержать, – с улыбкой ответил Гилпатрик.
Если бы только его своенравная сестра была поводом для этой встречи, он бы так не переживал. Однако к главному отец еще и не приступал, и только когда они пересекли старое кладбище и почти подошли к Тингмаунту, Конн наконец сказал то, чего Гилпатрик так боялся:
– Твоему брату пора жениться.
Казалось, ничего особенного в таком заявлении нет. Братьев у Гилпатрика до прошлого года было двое. Старший после женитьбы жил в нескольких милях дальше по побережью, на большом участке земли, принадлежащей их роду. Он с удовольствием занимался хозяйством и в Дублин приезжал редко. А вот младший брат, Лоркан, который помогал отцу в их старом поместье, до сих пор оставался холостым. Однако в начале предыдущей зимы старший брат Гилпатрика по дороге домой из Ульстера простудился, подхватил лихорадку и умер, оставив вдову с двумя дочерьми. Вдова была милой молодой женщиной, родные ее любили. «Она настоящее сокровище», – соглашались все. Ей было всего двадцать три года, и наверняка ее ожидало новое замужество.
– Будет жаль потерять ее, – искренне говорил отец Гилпатрика.
И вот теперь, через полгода после печального события, предлагалось решение, которое могло удовлетворить всех. На прошлой неделе младший брат Гилпатрика приезжал из своей усадьбы и разговаривал с отцом. Они поняли друг друга, и все стороны пришли к соглашению.
Молодой человек должен был взять в жены вдову брата.
– Лучше и придумать нельзя, Гилпатрик! – воскликнул Конн. – Они подождут, пока пройдет год. А потом поженятся, с моего благословения. И с твоего тоже, надеюсь.
Гилпатрик глубоко вздохнул. Он уже был готов к этому. Мать ему все рассказала два дня назад.
– Ты прекрасно знаешь, что я не могу, – ответил он.
– Я их благословлю, – резко повторил отец.
– Но ведь тебе известно, – рассудительно напомнил Гилпатрик, – что это недопустимо.
– Неизвестно, – возразил Конн. – Ты сам рассуди, – продолжил он примирительным тоном, – они прекрасно друг другу подходят. Они ровесники и уже лучшие друзья. Она была прекрасной женой твоему старшему брату и младшему тоже станет. Она его любит, Гилпатрик. Она сама мне в этом призналась. Что до него, то он цветущий юноша, сильный и надежный. И очень хороший человек, такой же, как его брат. Никаких разумных возражений против такого брака быть не может.
– Кроме того… – вздохнул Гилпатрик, – что она – жена его брата.
– И такие браки Библия позволяет! – рявкнул его отец.
– Такие браки допускали иудеи, – терпеливо уточнил Гилпатрик. – А папа римский не допускает.
Это была одна из самых спорных тем. Левит из Пятикнижия Моисея действительно предписывал благочестивому человеку жениться на вдове брата. Однако Средневековая церковь решила, что такой брак противоречит каноническим законам, и во всем христианском мире подобные браки были запрещены.
Кроме Ирландии. Правда состояла в том, что в северо-восточных областях христианство несколько отличалось от канонического. Кельтские браки всегда были непрочными союзами, они легко расторгались, и Кельтская церковь, даже если и не одобряла этого, все же мудро научилась приспосабливаться к местным обычаям. Наследники святого Патрика не лишали своего благословения такие браки еще со времен четырежды женатого Бриана Бору, который был надежным покровителем Церкви. Что до традиционных ирландских церковников вроде Конна, то они вообще ни во что не ставили такие помехи. Вдова брата? Тут и говорить не о чем. И Конн вовсе не считал, что как-то предает свою Церковь, когда заметил немного кислым тоном:
– Святой отец далеко от нас.
Гилпатрик с нежностью посмотрел на отца. В каком-то смысле, как казалось ему, этот немолодой уже человек олицетворял собой все лучшее и все худшее, что только было в Кельтской ирландской церкви. Наполовину – наследный вождь, наполовину – друид, он был образцовым приходским священником. Он был женат, имел детей и все равно оставался служителем Церкви. Этот традиционный порядок распространялся и на его доходы. Земли, на доход от которых его род с древности содержал монастырь, а Конн добавил к ним еще и весьма прибыльные территории Ратмайнса, отошли к его приходу, то есть, строго говоря, принадлежали теперь архиепископу Дублина. Однако, как приходской священник, Конн сам получал все прибыли с этих земель, как и с собственных больших фамильных владений вдоль побережья. В свое время Гилпатрик мог бы занять место отца на посту священника, а после кто-нибудь из сыновей его брата, разумеется если в этом незаконном браке родятся сыновья, сменил бы его самого. Так уж повелось в церквях и монастырях по всей Ирландии.
И конечно же, это оскорбление религиозных чувств. Или, по крайней мере, так думал папа римский.
Ведь последние сто лет или около того над западным христианством носился ветер грандиозных перемен. Старая церковь стала слишком богатой, слишком суетной, она лишилась духовного огня и страстной убежденности. Появлялись новые монашеские ордена, вроде цистерцианцев, которые проповедовали простоту и аскетизм. Крестоносцы предприняли попытку освободить Святую землю от сарацинов. Епископы, желавшие восстановить чистоту Церкви и расширить свое влияние, даже отдавали категоричные приказы королям.
– Ты должен признать, отец, – мягко напомнил Конну Гилпатрик, – что Ирландская церковь весьма отстает от наших соседей.
– Напрасно я отпустил тебя в Англию, – мрачно ответил ему отец.
А думал он так, потому что одной из стран, больше других ощутивших яростный ветер обновлений, было как раз королевство за проливом. Век назад старая Англосаксонская церковь имела довольно дурную репутацию. Когда Вильгельм Нормандский начал свое завоевание, он легко получил папское благословение, пообещав навести в ней порядок. С тех пор Нормандская английская церковь с ее архиепископами вроде реформатора Ланфранка и святого Ансельма стала образцовой. Гилпатрик был не единственным ирландцем, подхватившим там заразу Реформации. Довольно многие ирландские церковники подолгу оставались в крупных английских монастырях вроде Кентерберийского или Вустерского. Церковные контакты широко приветствовались. И даже дублинские епископы на какое-то время уезжали в Англию, чтобы принять посвящение в сан от архиепископа Кентерберийского.
– Они сделали это только для того, – вполне справедливо заметил тогда отец Гилпатрика, – чтобы показать, насколько Дублин отличается от всей Ирландии.
В результате многие из главных церковников Ирландии теперь чувствовали, что идут не в ногу с остальным христианским миром и должны что-то с этим делать.
– Так или иначе, – ворчливо сказал Конн, – Ирландская церковь уже реформирована.
В известных пределах так оно и было: управление Ирландской церкви действительно было обновлено. Прежние племенные и монастырские епархии были поделены на четыре архиепископства: древнее место пребывания святого Патрика в Арме, Туам на западе, Кашел в Манстере и, наконец, Дублин. Архиепископ Дублинский О’Тул основал несколько новых монастырей, включая монастырь при церкви Христа, где следовали строгим августинским правилам так, что и в Европе за ними не угнались бы. А в Дублине многие приходы теперь платили Церкви налог, или десятину.
