Танечка, младшая сестра моего мужа, подросла, поступила в университет, и Роза Михална, как заботливая мать, отправила девочку к нам, в нашу комнату, которая имела площадь, как вы помните, шестнадцать квадратных метров.
Розу Михалну наша теснота не смущала. А что такого? Да раньше все так жили. После войны, она имела в виду, в коммуналках.
– Не возражаете, ребята? – Она, конечно же, спросила. – Танечка поживет у вас первое время. Мне так будет спокойнее.
Антон не возражал, я тоже улыбнулась и растянула рушничок. Добро пожаловать! И что получилось? Рассчитаем задачку. В комнате общей площадью шестнадцать квадратных метров стоит двуспальная кровать, наша с Антоном, на железных сетках. Рядом детская кроватка, мы сняли с нее боковую панель и придвинули вплотную к своей постели, чтобы ночью малыш спокойно переползал ко мне под бочок. Посредине комнаты между обеденным столом и шкафом помещается раскладушка с Танечкой. А есть еще письменный стол с компом, где мой муж уходит от реальности в военные походы. Вопрос: сколько времени я смогу продержаться, прежде чем у меня снесет крышу? И второй вопрос: какова должна быть площадь моего жилища, чтобы я смогла разместить там хотя бы одного из родственников на долгий срок?
Отвечаю – не важно, сколько метров у меня квадратных, в любом дворце я продержусь не больше месяца. И в маленькой комнате, и в большом коттедже мне одинаково трудно выносить любое изменение своего режима и привычек. Я охраняю свои границы с детства ото всех, даже от родной мамы. В двенадцать лет я повесила крючок на дверь своей комнаты, просто потому что мне не нравится, если дверь в мою комнату открывают после того, как я ее закрыла.
Блажь! Вы мне, может быть, скажете. Эгоизм и социофобия! Нет, я вам отвечу. Это молодость. Подобное происходит с любым молодым королевством в пору его самоопределения. Любое вторжение на территорию рассматривается как агрессия.
Однако в одном вы правы – ничего страшного не произошло. Мы с Танечкой поладили чудесно. До бытовых разборок не опускались, у нас и быта никакого не было. Обеды я готовила, мне все равно пришлось бы их готовить. Да, если честно, и обедом мою вареную фасольку назвать было сложно. Времени на кулинарные поединки с Розой Михалной у меня не было. Поэтому я варила не лобио, а тупую фасоль без претензий. Как-то раз Танечка посидела с племянником, пока я бегала в библиотеку, случалось со мной и такое. Да, после душа мне пришлось накидывать халат, я больше не разгуливала в полотенце… Но это мелочь, мелочь, я согласна.
И с сексом тоже не было никаких проблем, потому что и секса тоже не было, во всяком случае, я ничего такого не припоминаю. И кстати, что вообще такое секс? Кто-нибудь в этом мире скажет мне, наконец, что такое секс? Все, что мы делаем вдвоем с мужем, – это секс, мы говорим – и это уже секс, мы смотрим друг на друга – это секс, мы обнимаемся – конечно, это секс… Мы падаем в кровать, включаем телик, лопаем оладьи – еще какой секс!
Раньше, чтобы поваляться в кровати, мы с Антоном ждали, когда уснет наш сын. Теперь появился еще один маркер – Танечка. И вот мы ждали, когда она уйдет гулять, а сын в это время к тому же уснет. Все это оказалось слишком сложно устроить, поэтому вечера мы коротали дружно и тихо, как три старичка в богаделенке. Антон у компа, мы с Танечкой у телика.
Со временем я к этому привыкла и перестала проявлять свои дикие чувства. Я больше не кусала мужа за ушко, не хлопала его по заднице, не шептала глупости средь бела дня. Мы с Антоном стали разговаривать как дикторы в прямом эфире. Официальным тоном с хорошо поставленной дикцией.
– Соньчик, завари, пожалуйста, чайку.
– Да, да, конечно, – улыбалась я, точно так же дипломатично, как Роза Михална. – Может быть, мороженого?
– Благодарю, с удовольствием.
– Чудесная погода! Сейчас бы прогуляться!
– Нет, нет, – отвечала Танечка. – Там, кажется, накрапывает…
Зато мы спали как младенцы. Малыш подрос и меньше плакал по ночам. Все было чудно, только иногда меня терзал любимый мой вопрос: зачем, зачем я замуж выходила?
В каждой семье время от времени происходят имущественные споры. Самые разные люди, и в очках, и в галстуках, и с золотыми цепями, и с крестами… – все ругаются из-за денег. «Мы же интеллигентные люди…» – так многие начинают, перед тем как перегрызть родственникам глотку. Дерутся все, и нет гарантий, что человек в очках будет милостив и разумен.
Потерпеть, умные люди советуют немного потерпеть и не портить отношения с родственниками. И вот я сижу на балконе, верхом на перевернутом ведре, ногой колясочку качаю, в руке тетрадочку держу, конспект читаю по французской революции, про Робеспьера я читаю, про Марата… И думаю, а сколько, скажите мне, умные люди, сколько я должна терпеть? Зимняя сессия близится, Танечка уедет на каникулы в зеленый домик, а потом? Потом и летние каникулы не за горами. И все же я решила потерпеть, раньше я всегда прислушивалась к тому, что говорят умные люди.
На выходные мой муж и его сестра вместе уезжали к родителям, она отдохнуть, он подработать. Денег, естественно, не хватало. И как-то раз в субботу я осталась одна с ребенком и с двумя творожными сырками. Ко мне зашла соседка Аллочка, сказала, что сейчас она очень сильно разнообразит мое меню. Аллочка порезала буханку, потерла чеснок и пожарила в масле сухарики. Она их запивала пивом, а я чайком. Какое после этого у меня могло быть настроение? Возможно, если бы я провела выходной в армянском ресторане, у меня бы хватило еще немного терпения. Но я просидела с конспектами и с чесночными сухарями на тесном холодном балконе, ребенок меня измотал, и поэтому в воскресенье вечером, когда вернулись муж и Танечка, я встретила их с недовольной рожей.
Любезный папочка привез своих детей, закинул заодно мешок картошки. Он долго и нежно прощался с дочкой в нашем тесном предбаннике. Танечка ему – чмок-чмок-чмок. А он ей – мур-мур-мур. И где-то здесь в моей душе заморгал красный датчик. Конечно… Со мной никогда так никто не сюсюкался.
– Надеюсь, на этой неделе кормить будут лучше, – кивнув на картошку, пошутила Танечка и запела. Тихонечко, только для папы. – Фасоль, фа-соль, фа-соль!
Как только я услышала этот безличный оборот – «кормить будут лучше», – во мне мгновенно закипела кровь родимой мамочки.
Скандал я устроила по всем правилам международной политики:
1. Бомбить начала неожиданно.
2. Использовала первый удобный повод.
3. Наехала на маленькое государство, чтобы отбиться от большого гегемона.
– Кормить не будут лучше! – я заорала. – Я вам тут не служанка! Не кухарка!
Дальше пошел сплошной экспрессионизм. Что именно я орала, значения не имеет, но могу ручаться – обошлось без оскорблений. И это очень важно, иначе вряд ли мы смогли бы сейчас так приятно беседовать с доброй терпеливой Танечкой.
Если вам нужно кого-то встряхнуть и вы рискнули заорать при свидетелях, постарайтесь не указывать ни на кого персонально, орите на общие темы. Кричите про несправедливость мира, про двойные стандарты, жалуйтесь на судьбу – этого достаточно, чтобы выразить негодование. «Меня вообще тут кто-нибудь спросил о чем-то!» – вот так я возмущалась. Невинная фразочка, но и она заставляет оппонентов задуматься.
