Что, что… Естественно, мама. Она ему снилась все время, во сне он с ней разговаривал, жаловался ей на Деда – Дед наругал за грязные ботинки, на Бабулю жаловался – Бабуля постоянно заставляла доедать…
Ребенок знал, как сделать, чтобы мама обязательно приснилась. Нужно крепко закрыть глаза и вспоминать любимую картинку. Какую? Как мама волосы расчесывает, вот что он вспоминал. Когда они все вместе жили в Таллине, в той маленькой тесной квартирке, мама вставала рано утром и перед зеркалом причесывалась. Она думала, что Антон еще спит, а он просыпался раньше всех и с кровати за ней наблюдал. Волосы у Розы всегда были длинные, светлые, она наклоняла голову и распускала их водопадом. В окно заглядывало солнце, и в этом фонтане сияющих волос ребенку мерещилось что-то волшебное.
– Я думал, что на свете нет ничего прекрасней…
Это Антон мне однажды сказал, когда я попыталась причесаться. Но нет, не ко мне относились восторги, такое восхищение могут испытывать только маленькие мальчики и только к своим матерям.
Я видела фотографии, где ему шесть лет. Не такой уж он был и худенький, просто у Бабули было особое зрение. Она кормила внука и тем самым выражала свои чувства. Она же видела, что у ребенка мокрая подушка после каждой ночи, и ей хотелось малыша утешить. Но как? Ей было проще накормить, чем что-нибудь сказать.
Бабуля покупала внуку мороженое целыми ящиками. Мы иногда встречались с ней у киоска, который стоял у нас в центре. Я всегда старалась прошмыгнуть в очередь перед ней, потому что знала, что эта женщина может вымести весь пломбир и мне придется покупать себе «молочное».
Мне было очень интересно: для кого она берет столько мороженого? Наверно, у нее куча детей или она повар из детского сада? Я еще не знала, что в нашем городе есть умненький грустный мальчик. За один присест он может съесть пять стаканчиков пломбира. Однажды Антон установил рекорд – двадцать стаканчиков за день. Правда, это вышло почти случайно.
От родителей пришло письмо, они сообщили, что к первому сентября приехать не смогут, потому что… Почему? Дед еще не успел дочитать до конца, что-то там было такое про кинологический клуб, про байдарки… Бабуля не удержалась от политических оценок.
– Вот… Раскидала детей по бабкам, а сама с собаками живет. Видно, собак-то она любит больше, чем детей!
Антон не знал, что делать. Он понимал, что гадости про маму слушать нехорошо, поэтому решил не слушать и спрятался в чулане переждать, пока закончится политинформация. В чулане он обнаружил настоящее ружье.
Дед давно не ходил на охоту и забыл про ружьишко, забыл запереть его в ящик и даже не помнил, заряжено оно или не заряжено. И вдруг он видит – выходит внучок с этим ружьем, ставит пальчик на курок и берет стариков на прицел.
– Руки вверх!
– О господи! – вздрогнула Бабуля. – Да он нас всех перестреляет!
– Руки вверх! – повторил малыш.
Дед был храбрый, он улыбнулся. Начал переговоры, как это делают обычно с террористами.
– Ну? Ты чего это, внучок, нашел? Да это ж настоящее ружье! Это ж самое настоящее охотничье ружье! А ну-ка дай мне посмотреть…
– Руки вверх! – Антон оказался упрямым, жалко, до свадьбы я об этом не знала.
Дед поднял руки, оскалился, соображая, как обезвредить внука. Находчивость проявила Бабуля. Она упала на пол и очень натурально застонала:
– Ранил! Ранил! Он меня ранил.
Бабуля резво проползла из кухни в коридор, мелькнула за окном и понеслась в киоск за мороженым. Дед остался один под прицелом, он обещал и утреннюю зорьку, и автомат из «Детского мира», и набор солдатиков…
– Сдаюсь! Сдаюсь… – Он растянул лицо в улыбочке. – Давай-ка теперь, вяжи мне руки да забирай меня в плен…
Бабуля обернулась за пять минут и снова удачно схитрила – рискуя жизнью, она начала выкладывать стаканчики пломбира на тарелку и захныкала.
– Ох, тает! Оно же тает! – Она умело создала ажиотаж. – Да что же делать-то? Сейчас весь ящик у меня растает! Это ж нужно срочно съесть!
Антон не хотел никого убивать, он сдал оружие и быстро переключился на пломбир. Наверно, тогда у него и появилась привычка заедать стресс мороженым. Он поедает его коробками, заявил вот недавно, что и двадцать стаканчиков – для него не предел, что с такой женой, как я, он спокойно может съесть и все тридцать.
Дед обнаружил, что ружье заряжено, но никому об этом не сказал. Он молчал об этом много лет, светить такую страшную оплошность не хотелось.
– Вот взять бы сейчас крапиву да по жопе!
Дед ругался на внука неожиданно звонким молодым баритоном.
– Или на горох коленками! Как нас раньше ставили, коленками – да на горох! Или ложкой тебе по лбу деревянной! Ты знаешь, какая у деда моего ложка была? Большая, да такая тяжелая, как даст по лбу – так шишка. И кто хоть слово скажет за столом, он хвать – и сразу ложкой!
Маленький Антон уплетал пломбир, Деда он уже не боялся. Дед оказался добрым, горох, крапива, ложка – все это были только пугалки. Он мог, конечно, заорать при случае и сделать страшную морду, как у себя на заводе на совещании, но злился он только в костюме, а в рыбацкой панамке сразу добрел.
Дед приучил Антона к рыбалке, он будил его в пять утра и сонного сажал в свою «Победу». Бабуля, разумеется, махала вслед платочком:
– Утонете! Вы там потише… А то ведь лодка-то… перевернется!
24. Трудное детство
Мужчина – это грубое тяжелое животное, и человек в нем не проснется до тех пор, пока ты не сделаешь этому бегемоту больно.
Первого сентября нас привели в одну и ту же школу, в один и тот же класс к самой заслуженной учительнице в городе. Меня привела мама, Антон пришел с бабушкой. Там на линейке мы и познакомились. Я давала первый звонок, меня носил на руках один импозантный старшеклассник, Антон все это наблюдал, издалека и с восхищением, ему понравилось, как волосы мои блестят на солнце.
Нет, в первом классе мы ничего не замутили. Вскоре нам пришлось расстаться, потому что мама перевела меня в другую школу.
Заслуженная учительница имела кучу званий и орденов, но детей не любила. Родители об этом знать не знали, клевали на рекламу и пытались непременно засунуть ребенка к ней в класс. Никто не обратил внимания, что она была похожа на немецкую шпионку как минимум. Объемное тело, острый нос, маленькие злые глазки, квадратная челюсть, редкий пучок на макушке и длинная деревянная указка. С ней заслуженная учительница не расставалась и при случае могла ударить непокорных этой указкой по лбу.
На ее уроках дети сидели не шелохнувшись. Правая ручка на левой, спинка ровно, голова строго вертикально, как на фото для личного дела. А если хоть одна сволочь дернется – весь класс будет стоять! И не дай бог у вас упадет с парты карандашик! Заслуженная учительница умела рявкнуть так, что некоторые писались. Зато дисциплина была идеальной. В гробовой тишине учительница каркала как старая ворона: «Жи-ши пиши с буквой И!»
