– Тебе нечем думать, – огрызнулась Тошнучка. – И вообще, кто с тобой разговаривает, мутант!
– Кто мутант? Я мутант?!
– А у кого три глаза? У меня, что ли?
– А кто весь пятнами и щупальцами покрылся? Не ты, что ли?
Что тут началось! Лохматая кинулась вырывать из бесформенного тельца Тошнучки торчащие зелёные волоски, а Тошнучка клочками драла пышную шерсть Лохматой. Досталось и Пятнистой. Пролетая мимо неё, Тошнучка умудрилась плюнуть на беспечно сидящую крокозябру. Пятнистая сорвалась с места и закружилась вместе с дерущимися крокозябрами. Пучеглазая безучастно глядела на то, как лупасят её подружку Тошнучку, и, словно вспомнив что-то, мечтательно прорычала: «Да, с цветом это я знаю, с цветом – это прикольненько. Бледнеет, зеленеет, краснеет! А уж потом крики и слёзы».
Пучеглазая прокашлялась и запела:
Если я в рот попаду —
К языку как припаду.
Ужин ваш или обед
Выйдет весь на белый свет!
Вы запомните меня,
В памяти навек храня.
Тошнучка не слышала слов своей подружки. Она последний раз ущипнула Лохматую и пихнула что было силы ногой.
Лохматая отлетела в сторону, злобно сверкнула глазами, но решила больше не нападать. Пятнистая тоже отступила, приглаживая свои ушки и лапки.
– Глупости всё это, – сказала, отдышавшись Лохматая, когда крокозябры расползлись, поглаживая свои бока. – Вот я, например, настоящая охотница!
– Чего?
– Охотница! – заорала в ухо Тошнучки Лохматая.
– Чего такое? – перепугалась Тошнучка.
– А, – махнула лапкой Лохматая. – Вот вы как в рот к детям попадаете?
– Когда пальцы грызут, – ответила Пучеглазая, – Как же ещё?
– А я тогда, когда пальцы облизывают! Вот ест, например, какой-нибудь мальчишка мороженое. А оно по пальцам течёт. Только он с пальцев растаявшее мороженое слизывать начнёт, я тут как тут! Раз – и во рту!
Лохматая вздохнула и запела:
Если в рот я попаду,
То замрёшь ты на ходу.
Прихвачу я твой живот
Так, что лоб покроет пот.
Буду резать и колоть,
Всё крошить внутри, молоть.
Когда пение закончилось, заговорила Зубатая:
– А я зду, когда еду гьязными уками возьмёт, и узе с кусоськом этой еды в от попадаю.
– А я обычно не так. Когда дразнятся или свистят, пальцы в рот пихают. Вот этот момент я и ловлю! Жду, когда мне этот глупенький ребетёнок попадётся, – мечтательно пропела Пятнистая.
– Попадётся, – хмыкнула Лохматая.
– А ты сиди там, не разговаривай, – возмутилась Пятнистая.
– Это ты сиди! Враль! – сразу ответила Лохматая.
Пучеглазая и Тошнучка, которые опять уселись вместе в обнимку, обрадованно захлопали глазами.
– Ну, кто у нас на новенького? Что-то никто давно не дрался. Правда, пусик?
– Правда, мусик.
– В прошлый раз была ничья!
– Ну, кто кого?
Крокозябры наскочили друг на друга, выпятив грудь.
Три глаза Лохматой бешено вращались. Восемь лап Пятнистой крутились, как крылья мельницы.
– А я не буду с тобой драться! – вдруг пропищала Пятнистая крокозябра. – Я лучше песенку спою:
Если в рот я попаду,
Ты окажешься в чаду!
Лихорадочный озноб
Принесу, измучить чтоб.
Разолью по телу дрожь —
Кто такая я, поймёшь.
– Ой! – сморщилась Тошнучка. – Какой у тебя голос противный! Это что-то!
– А у тебя не противный? – ощетинилась Пятнистая и вновь начала размахивать своими щупальцами.
Но дальше сопения и мелькания дело не пошло, потому что случилось следующее…
Неожиданно потемнело. Крокозябры замерли. Всё замелькало вокруг. Крокозябр обдало водой. Они сжались и запищали. Тут в воздухе разлился чудесный сильный аромат.
– Что это? – трясясь, спросила Тошнучка.
– Мыло! – завопили Лохматая и Зубатая.
– Это наша смерть, – в ярости ответила Пучеглазая и, оттолкнув подругу Тошнучку, полезла из-под ногтя, стараясь покинуть опасное место.
– Только не меня! Только не меня! – завизжала Тошнучка. – Пучеглазую забирайте! Она толще всех!
Радужные мыльные пузыри лопались справа и слева.
ХЛОП! И не стало Лохматой.
ХЛОП! ХЛОП! И пропали Пучеглазая с Тошнучкой.
ХЛОП! Исчезла Зубатая.
ПУФ! Испарилась Пятнистая.
Егор смыл мыло с рук и вытер насухо пушистым полотенцем.
– Вот! – сказал мальчик. – С мылом и щёткой совсем другое дело! Никакой грязи под ногтями не осталось!
