– А об этом жизненном воплощении напрочь забудем?
Пифагор ничего не ответил.
– Лично мне очень не хотелось бы тебя забывать, – вздохнула я.
– Мне тоже, – признался сиамец.
Внутри у меня все сжалось, я судорожно сглотнула и спросила:
– Может, договоримся о каком-нибудь условном знаке, который поможет нам узнать друг друга в следующей жизни?
– Для этого нам как минимум нужно будет принадлежать к одному и тому же виду и жить где-нибудь поблизости.
– Музыка Каллас! – воскликнула я. – При ее звуках мы тут же вспомним, как слушали ее в предыдущей жизни и как от этого трепетали наши души.
Собаки, казалось, совершенно не устали лаять на нас. И где они только силы берут? Может, тоже питаются летучими мышами? Вдруг ответ предстал предо мной во всей своей ясности. Они поедают друг друга. Это каннибалы.
– Почему псы всегда такие? – спросила я сиамца.
– Потому что они сознательно сделали выбор и прониклись духом людей, к которым их вид питает поистине рабскую привязанность, – объяснил мне Пифагор. – У кого жестокий хозяин, тот и сам становится жестоким. У кого хозяин ласковый и добрый, тот тоже будет смирным и спокойным. В определенном смысле они не несут ответственности за свой характер.
– В то время как о нас, кошках, этого сказать нельзя по той простой причине, что наша натура совершенно независима, да?
– Скорее всего, у собак, караулящих внизу, были злые хозяева.
С каждой минутой мне было все труднее сохранять равновесие. Я стала постепенно привыкать к мысли, что всем моим амбициям придет конец прямо здесь.
Что в этот момент доставило бы мне истинное удовольствие?
Остаться в живых.
Вдруг лай прекратился.
Наступившая внезапно тишина показалась мне еще более тревожной.
Псы, все как один, повернули головы в одном направлении и застыли, будто загипнотизированные каким-то видением. Некоторые из них, самые воинственные, навострили уши, приготовились к бою, зарычали и обнажили клыки.
Из тумана, будто во сне, выплыл кот… Кот исполинских размеров. Таких здоровенных я в своей жизни еще не видела.
Пасть зверя извергла чудовищный рев, от которого у меня в груди все затрепетало.
Я не верила глазам. Ушам и усам тоже.
Зверь двинулся в нашу сторону.
Он был прекрасен и могуч. Шерсть на нем отливала золотом.
Некоторые псы в страхе описались и поджали хвосты, желая защитить свои причиндалы.
На Пифагора появление нового действующего лица тоже произвело неизгладимое впечатление.
– Вживую я вижу его впервые, – выдохнул он.
– Кто это? – прошептала я.
– Лев. Хищник из отряда кошачьих, которые в ходе эволюции предпочли сохранить крупные размеры. Что-то вроде собрата, предки которого развивались параллельно с нашими.
Мы смотрели на льва как зачарованные.
– В Интернете писали, что из цирка в Булонском лесу пропал лев, которому во время беспорядков кто-то сломал клетку. Никогда бы не подумал, что повстречаю его здесь.
– А что такое цирк?
– Это такое место, где люди показывают прирученных животных, заставляя их прыгать через объятый пламенем обруч. Если я не ошибаюсь, того льва звали Ганнибал.
– Ганнибал? Красивое имя.
– Это в честь одного человека, в древности освободившего множество народов.
Может, он и нас освободит?
Немного помявшись, не зная, какой линии поведения придерживаться, стая решила не уступать и дать бой новому врагу. Тот вновь зарычал.
Сделав ставку на численное преимущество, псы яростно залаяли и окружили льва.
Я собралась было воспользоваться тем, что собаки отвлеклись, и спрыгнуть с фонарного столба, но Пифагор знаком велел мне подождать.
И тогда прямо на наших глазах развернулась невероятная сцена. Псы синхронно набросились на зверя. Двадцать против одного. Но лев оказался достойным противником.
Зрелище битвы между огромным львом и стаей остервенелых собак меня заворожило. Зверь с неслыханной силой награждал псов ударами, тряс гривой, вставал на задние лапы и принимал вертикальное положение, в точности как человек.
С каждым ударом его когти оставляли на шкурах собак глубокие борозды. А тех, до которых они не могли дотянуться, рвали невиданных размеров клыки.
Лев вновь встал на четыре лапы и заревел, будто собирая все свои силы, чтобы затем еще яростнее наброситься на врага.
С начала сражения не прошло еще и двух минут, а псы уже валялись на земле. Исключение составили лишь самые маленькие – не принимая участия в сражении, они обратились в бегство.
Пифагор погладил усы.
– Вот что такое лев, – заявил он, подводя итог впечатляющей сцены.
Я никак не решалась спуститься вниз. Зверь внушал мне страх.
– Давай спустимся к нему, – предложил Пифагор.
– А мы ничем не рискуем? – спросила я. – Он для нас не опасен?
– Не знаю. Есть много вопросов, на которые я не могу ответить. Надо спуститься вниз – это единственный способ узнать, как он к нам относится.
Сиамец спрыгнул с фонарного столба на землю. После секундного колебания его примеру последовала и я.
Лев не обратил на нас никакого внимания, потому что был слишком занят пожиранием псов, с хрустом перемалывая челюстями их кости.
– На мой взгляд, Бастет, для тебя наступил самый подходящий момент продемонстрировать все свои способности по налаживанию двухсторонних контактов, – сказал Пифагор, в восхищении глядя на зверя. – Сейчас или никогда.
– Ты предлагаешь мне пообщаться со львом? – удивилась я.
– Так или иначе, из всех животных нам ближе всех именно львы. И этот наш дальний родственник, что-то вроде кузена, так что ты постарайся, – улыбнулся сиамец.
Я сжалась в комок и сосредоточилась. Потом принялась урчать, все громче и громче.
Уши огромного зверя повернулись в мою сторону, но сам он продолжал спокойно набивать желудок.
Собачий череп сухо хрустнул на его коренных зубах, как какой-нибудь орех.
Я заурчала опять:
Здравствуйте, лев. Я хочу с вами пообщаться. Это возможно?
Его уши вновь повернулись в мою сторону, и он наконец соизволил обратить на меня внимание. У него были круглые желтые глаза. Зверь негромко рыкнул.
Может, с его стороны это был ответ? Пифагор знаком велел мне продолжать.
Я несколько раз повторила свой мысленный посыл, но потом вспомнила, что передо мной чуть ли не член семьи, обратилась к нему напрямую и мяукнула:
