Высота позволяла лучше оценить ситуацию.
Мусор больше никто не вывозил.
Я решила сделать остановку у первой попавшейся кучи.
Среди отбросов сновали юркие крысы. Раньше я их никогда не ела, но, как говорила моя мама, «крыса – это всего лишь большая мышь».
Я наметила ту, что казалась мне самой хлипкой. Но стоило мне подойти, как она присела на задние лапы, ощетинилась, открыла пасть и обнажила клыки, давая понять, что принимает мой вызов. Я не сомневалась, что она, в отличие от мышей, меня ничуть не боится.
Может, попытаться вступить с ней в контакт и произнести что-то вроде Здравствуй, крыса?
Мама всегда учила меня не заговаривать с пищей. Вновь обретя рефлексы, наверняка насчитывающие не одну тысячу лет, я ринулась в атаку.
Мы покатились среди мусора. Когти против когтей. Зубы против зубов. Мои габариты, похоже, не произвели на крысу должного впечатления – она стала защищаться. Я чувствовала, что ее острые клыки вонзаются в мою плоть, но благодаря шерстке глубоко проникнуть не могут. Я, в свою очередь, искала ее самое уязвимое место, и как только шея крысы оказалась в пределах моей досягаемости – прокусила ее резцами. Мне в горло хлынул фонтан горячей крови. Соленой, пьянящей. Я пила ее и пила, все сильнее вгрызаясь в тело крысы. Грызун в последний раз дернулся в агонии и затих.
Я откусила кусочек крысиного мяса. Ну что ж, совсем неплохо, к тому же, на мое счастье, у нее оказались толстенькие бедра. Обожаю жирок.
Проглотив несколько приличных кусков, я ощутила прилив сил и сосредоточилась на выполнении своей миссии – принести еду другим. К счастью, ее вокруг было полно. До такой степени, что на обратном пути дюжина крыс, заметив меня, даже устроили на меня охоту.
Никогда не думала, что в один прекрасный день мне придется спасаться бегством от стаи перекормленных мышей!
Они преследовали меня по пятам и уже собрались было схватить (ну дела! видела бы сейчас мама, как я убегаю от еды…), но в этот момент подвернулась спасительная ветка дерева, и я тут же не преминула на нее взлететь. Потом перепрыгнула на крышу ближайшего дома и так же, по крышам, продолжила путь. С силой сжимая челюсти, чтобы не потерять бесценные крысиные останки.
Меня охватило блаженство – вскоре я смогу покормить сына, сожителя, друга и двух служанок.
По возвращении домой я продемонстрировала трофеи Натали и Софи, но на лицах их отразилось отвращение, и они махнули мне, велев убираться.
Неужели неблагодарность так глубоко въелась в механизм человеческого поведения? Я решила обратить взор на своих собратьев.
Но Пифагор тоже не проявил к еде особого интереса.
Один лишь Феликс пришел в восторг, сказал спасибо и тут же принялся набивать брюхо.
Немного восстановив силы, я позволила Анджело припасть к моим соскам.
Потом тоже полакомилась плодами своей охоты, долго жевала их и только после этого проглотила.
– И как там на улице? – спросил Феликс.
– Грязно. И опасно.
Он ел, как настоящий обжора, с шумом поглощая еще теплые внутренности крысы.
– Люди никогда не смогут причинить нам зла, ведь им без нас не обойтись.
– Зачем мы им? – спросила я.
– Ну… чтобы…
Он искал слова, чтобы выразиться как можно точнее.
– … ласкать нас.
Я уже собралась было ответить Феликсу какой-нибудь колкостью, но потом посчитала совершенно бессмысленным его злить. Да и потом, он в чем-то прав. Хотя что хорошего мы можем дать людям? Здесь, в городе, мы больше не нужны им для защиты съестных припасов от грызунов. Мы перестали охотиться на змей, скорпионов и пауков; наш жир больше не используется против геморроя, а спинной мозг – для роста волос. Тогда какой им от нас прок?
В военное время искомая потребность ласкать отходит на второй план… В этот момент я вдруг поняла, что не совсем контролирую происходящее и что в шаткой ситуации, когда каждый борется за выживание, шансы на то, что моя служанка в конце концов от меня устанет, весьма и весьма высоки.
Феликс подумал, что смог меня убедить. В его тесном мирке никаких проблем не было.
– Знаешь, Феликс, а ведь в прошлом люди устраивали на нас гонения. Сжигали на кострах, ели наше мясо, шили из нашего меха одежду.
– Кто тебе сказал такую чушь?
– Пифагор.
– А ему это откуда известно?
– Не знаю, – ответила я, уходя от ответа.
– Лично я считаю, что мир таков, каким пред нами предстает. Мы живы, люди нас любят, мы делаем им очень много добра. Да, они убивают друг друга, но рано или поздно это им обязательно надоест. Благодаря присущей тебе находчивости ты, Бастет, только что решила проблему голода, устроив охоту на крыс. Все будет хорошо.
Может, Феликс мудрец, по-своему понявший последнюю сентенцию Пифагора, в соответствии с которой что ни делается, все к лучшему?
Получается, я недооценивала этого ангорского кота.
– Люди никогда не смогут без нас обойтись, – настойчиво гнул он свою линию. – Посмотри на них. Ведь все их психологическое равновесие завязано на нас. Ты можешь себе представить, в каком состоянии оказались бы наши служанки, не будь рядом нас? В этом доме мы снимаем любое напряжение. Лишь благодаря нам они не сошли с ума и не мучаются от бессонницы.
Я подумала, что наши человеческие особи вполне прожили бы и без нас, но вступать в спор все же не стала.
Пифагора я нашла на втором этаже. Он сидел с открытыми глазами, устремив взор в пустоту.
– Расскажи мне продолжение нашей истории, – попросила его я.
От недоедания сиамец очень ослаб, но все же согласился пойти со мной в комнату с зеркалом, когда-то заманившим меня в ловушку. Мы устроились на кровати.
– В прошлый раз мы остановились на эпохе Возрождения. Ты говорил, что нами наконец заинтересовались ученые и художники.
Уши Пифагора слегка подрагивали, будто он уже с головой ушел в историю, которую собирался мне рассказать.
– Во Франции кошек официально реабилитировал Людовик XIII. У его министра Ришелье их было два десятка, и он постоянно играл с ними по утрам, перед тем как отправиться на работу. Он нас просто обожал. Людовик XIII посоветовал всем крестьянам завести кошек, чтобы сохранять урожай, а потом создал целый кошачий отряд и поселил его в королевской библиотеке, вменив в обязанность защищать книги от коварных набегов мышей. К сожалению, преемник не перенял эту его страсть. С десятилетнего возраста Людовик XIV развлекался тем, что вместе с дружками бросал живых кошек в печи. Но потом пришел черед еще одного большого нашего поклонника – Людовика XV. На заседания своих министров он неизменно являлся с белым котом на руках. Именно он повелел прекратить сжигать кошек в День Святого Иоанна.
