А теперь он упрямо твердил:
— Я повторяю, господин профессор, — украли! Из большого сейфа в соседней лаборатории.
В этом сейфе Линдхаут держал все досье и письменные данные о получении своих антагонистов. Гублер из «Саны» потребовал этого с замечанием: «Эти субстанции спокойно могут стоять открыто повсюду, но метод, по которому они были синтезированы, должен оставаться секретным. Мы частное предприятие. Мы не можем допустить никакого промышленного шпионажа. Мы не хотим, чтобы конкуренты читали наши отчеты по синтезу и извлекали выгоду из нашей работы. Препараты могут спокойно анализировать и другие химики — но чтобы узнать, как их создали, недостаточен даже самый точный анализ! Информацию об этом содержат только досье. И они непременно должны оставаться секретными…»
Этого Петер Гублер требовал уже давно.
Колланж продолжал с ожесточением:
— …непременно держать в секрете. Не были приняты даже самые примитивные меры безопасности. Нет даже светового затвора с установкой сигнализации. Сейф — и этого достаточно! Поэтому так легко кто-то и украл методику изготовления АЛ 2145. Мы еще легко отделались. В сейфе лежат тысячи бумаг. Кто бы это ни был, он украл только первое досье по АЛ 2145 — видимо, ему помешали и он был вынужден скрыться. Второе досье осталось в сейфе.
Линдхаут опустился в кресло за своим письменным столом. У него болели ноги. «Эти сумасшедшие новые танцы, — подумал он. — Труус сегодня ночью… ей все было мало. Я уже не могу выдержать столько алкоголя, как прежде. А главное — бесконечного бодрствования. Мне не хватает сна, сна! Кажется, я мог бы проспать дни и ночи напролет. Куда задевался проклятый адверсол? — С некоторого времени он регулярно по утрам, после прихода в институт, принимал этот сильный препарат. Но принимал тайком, и никто об этом не знал. И теперь он искал эту белую таблетку, которая придала бы ему новые силы. Он должен был ее принять, должен, должен, прямо сейчас — но как? Колланж стоял перед ним. — Я стал зависимым, — подумал он, — и это совсем не кажется мне забавным».
— У нашего сейфа замок с цифровым кодом, — сказал Линдхаут. — Комбинацию знают только два человека — вы и я.
— Комбинацию должен знать третий. — Колланж был в подавленном состоянии. — У нас работают восемьдесят химиков — мужчин и женщин.
— Все проверены службой Брэнксома и «Саной»! Никто не вызывает подозрений!
— Очевидно, кого-то пропустили. — Колланж прикусил нижнюю губу. — Говорю вам, господин профессор, половина досье украдена!
Линдхаут налил полный стакан воды. Он заметил, что у него дрожат руки. «Хорошенький тремор, — подумал он. — Заметил ли это и Жан-Клод? Нет, — решил он, — Жан-Клод слишком взволнован пропажей досье по АЛ 2145».
2145!
Много больше двух тысяч антагонистов Линдхаут изготовил в течение двадцати трех лет — или за последнее время дал указания изготовить в научно-исследовательских центрах «Саны» на основе расчетов, обсуждений или базисных испытаний, проведенных вместе с Колланжем.
Много больше двух тысяч субстанций!
У АЛ 2145, вновь и вновь проверенной в опытах над животными, общее блокирующее действие составляло полных двадцать два дня.
Да, двадцать два дня!
Они здорово продвинулись вперед — хотя еще недостаточно далеко. Но сейчас, с возможностями «Саны», обнаружение довольно долго действующего средства было — дай-то бог! — только вопросом времени.
В середине 1971 года Линдхаут вынужден был признаться, что находится в состоянии некоего замешательства. Он знал, что напряженная совместная жизнь с Труус предъявляла ему слишком высокие требования. Одновременно он был всецело поглощен наконец-то начавшимся продвижением вперед своей работы, которой посвятил всю жизнь. Сейчас только бы не умереть, часто думал он, только бы не умереть! АЛ 2145 — антагонист, который в течение двадцати двух дней надежно блокировал героин и не вызывал зависимости! Не вызывал зависимости!
— Вы выдвигаете против всех здешних сотрудников тяжелое обвинение, Жан-Клод. — Линдхаут неуверенно нащупывал ящик письменного стола, в котором лежала трубочка с адверсолом. Очень медленно он выдвинул ящик и вытащил из упаковки пилюлю.
— Знаю. И выдвигаю это обвинение не просто так. Кто-то среди нас… вор.
— Жан-Клод! Все сотрудники здесь работают со мной годами: некоторые много лет, несколько человек — уже десятилетия! За каждого из них я ручаюсь головой! Когда вы обнаружили кражу… отсутствие досье?
— Сегодня утром. Мне потребовались документы по АЛ 2145. Я нашел только одно досье, второе. Первого нет. Я искал повсюду… — Колланж смущенно замолчал. Линдхаут мгновенно сунул пилюлю адверсола в рот и запил водой. «С этим в порядке, — подумал он и вслед за тем: — А правду ли говорит Жан-Клод? Может быть, это просто ловкий ход с его стороны, чтобы отвести от себя подозрения? Да я спятил, — подумал он тут же. — Колланж — штатный сотрудник „Саны“ с солидным окладом. — Липкое недоверие закрадывалось в нем. — Да, ну и что? И что? Может быть, „Сана“ старается отстранить меня, чтобы самой вести дело? — Его веки задрожали. — То, о чем я только что подумал, — подло. Жан-Клод безупречен. А я? Так ли безупречен я? Такая ли у меня быстрая реакция, какая должна быть? Ведь вечно это продолжаться не может, — размышлял он, полный жалости к самому себе. — Я начал с одной пилюли адверсола вечером… сейчас я ежедневно принимаю четыре, первую сразу же утром… О Труус, я так люблю тебя…»
Он увидел, что Колланж отвернулся, обиженный.
— Послушайте, Жан-Клод, я сказал это без злого умысла!
— Да, конечно, господин профессор.
— Посмотрите на меня! И не говорите таким тоном!
Колланж повернулся. Его лицо со следами угревой сыпи покраснело от досады и смущения.
— Ну вот! Вы и я — мы же должны держаться вместе, и сегодня более чем когда-либо! — Благодатное тепло начало разливаться в теле Линдхаута. Головная боль, которая в последнее время мучила его так часто, ушла, ушла и боль в ногах, и утомление, и усталость. «Добрый старый адверсол», — подумал Линдхаут.
Он сказал:
— Мы должны придумать, как поймать вора. Вряд ли он сразу опять сунется к сейфу. Но половина досье ему ничего не даст — для кого бы он ее ни украл. В данный момент нет круглосуточных серий испытаний, ни у кого нет ночного дежурства. Мы работаем только днем. Все это знают. Стало быть, первое досье украли ночью, когда здесь никого не было.
— Но как, господин профессор, как?
— Этого я не знаю. Но произойти могло это только ночью. Вы согласны?
Колланж кивнул.
— Хорошо. А сейчас следите за мной: у нас двоих — и только у нас двоих! — теперь будут попеременно ночные дежурства, даже когда не идут серийные испытания! Только чтобы поймать вора. — «Не только поэтому, — печально подумал Линдхаут. — Некоторое время я буду отдыхать каждую вторую ночь. — Он очень стыдился этой своей мысли. — Но мне необходимо немного отдохнуть, просто необходимо. Значит, я уже старик? Чепуха. Небольшая пауза, каждая вторая ночь без Труус — это все». — Тот, кто захочет пробраться к сейфу, должен пройти мимо моего рабочего кабинета. Вон там есть койка. Одну ночь на ней спите вы, другую — я. Спать мы можем ранним вечером — хорошо?
