– Порт? – Ацуми-сан ткнул сухим кривоватым пальцем в беспорядочное нагромождение контуров зданий, складов, причалов, между которыми причудливо извивались ломаные линии то узких, то широких подъездных путей, дорог и проходов. – Я немного знаю, где там и что… Это, как я понимаю, маяк? Твои друзья? Хочешь вытащить их оттуда… Как ты себе это представляешь?
– Придумаем что-нибудь, – уклончиво ответил Троянов, мысленно прикидывая, каким путем можно незаметно подобраться к этой заветной мигающей точке. – У нас говорят: умный в гору не пойдет, умный гору обойдет! Вот и я напролом лезть конечно же не собираюсь. С целой армией баранов даже могучему льву справиться вряд ли удастся – затопчут…
– Я помогу тебе, – как о чем-то давно решенном, спокойно заявил японец, и мичман как-то сразу и без всяких объяснений понял, что старик говорит совершенно серьезно и нет в его словах ни тени сомнения, ни какой-либо дешевой рисовки. – Не спеши говорить «нет» – я еще не так стар, каким кажусь, и не так беспомощен, каким иногда хочу показаться.
– Уважаемый Ацуми-сан, я нисколько не сомневаюсь в вашей смелости и решимости, но вам-то все это зачем? – Троянов, примерно представлявший, что может ждать человека, решившегося пробраться в центр бандитского гнезда, честно говоря, действительно не понимал, какой в таком опаснейшем деле может быть толк от старика – даже если он и не так дряхл, каким кажется на первый взгляд.
– Я не люблю, когда в мой дом забираются какие-то грязные оборванцы и начинают там хозяйничать, – лицо японца приобрело жесткое выражение, а и без того не очень-то широко раскрытые глаза недобро сузились. – И потом, они разбили мое навигационное оборудование, а оно стоит немало…
– Дорогой Ацуми-сан, ведь, по сути, все это произошло из-за нас, – в примирительном жесте выставил руки мичман, – и мы оплатим ущерб. Если, конечно, сможем выпутаться из этой скверной истории.
– Нет, каждый должен платить за свое, – покачал головой старик, – и они заплатят.
Эту вроде бы и не очень грозную фразу японец произнес таким тоном, что Тритон почему-то сразу поверил, что этому деду китайцы, скорее всего, действительно заплатят – и столько, сколько тот сочтет нужным.
– Кроме того, – продолжил Ацуми-сан, – есть одна история… Она старая и длинная, так что, не буду утомлять тебя подробностями, но много лет назад мой отец был в русском плену. И когда он вернулся, он сказал мне: «Сын, теперь я знаю: русские – это мужчины, а настоящие мужчины не должны воевать друг с другом!» Он был прав – люди делятся на мужчин и грязных собак. Грязных собак намного больше, поэтому мужчины должны помогать друг другу – даже если у них совершенно разный цвет кожи и разрез глаз… Слишком много слов, извини сынок, но старику, думаю, это простительно. Теперь давай о деле… Ствол нужен?
– Вот это точно лишнее, – отрицательно покачал головой Троянов и улыбнулся: – Для чего он мне? Если только для того, чтобы застрелиться, если попадусь. Нет, уважаемый, шум нам не нужен – он только погубит все. Тут надо незаметно и бесшумно – вот как ваши ниндзя в кино проделывают. По крышам, по чердакам, туда-сюда, и тихо-тихо…
– Хорошо, Валера-сан, будет тихо-тихо и туда, куда надо, – вдруг широко улыбнулся японец, но в глазах все же оставалось что-то такое, что мичман подумал, что именно так, наверное, должен улыбаться огромный удав, заприметивший суетливую и мелкую обезьянку, которая еще даже и не подозревает, что ее уже почти нет на свете…
37
Металлическая дверь камеры в очередной раз лязгнула запорами и распахнулась. В полумрак комнаты на этот раз вошли четверо: молчаливый китаец со шрамом на щеке, худощавый европеец и двое хунхузов с автоматами в руках. Европеец с улыбочкой изобразил некое подобие учтивого поклона и бросил к ногам сидевших на полу спецназовцев серебристо зазвеневшую связку стальных цепей и какой-то тряпочный сверток.
– Ты! – Малышев ткнул пальцем в Каткова. – Надевай браслеты. И на руки, и на ноги. А ты, дяденька, скидывай свое шмотье и надевай этот миленький костюмчик!
– А на фига козе баян? – недружелюбно отозвался Скат, бросая на Малыша настороженный взгляд исподлобья. – Что за дискриминация? Я, может, тоже костюмчик хочу…
– Когда ты узнаешь, что это за одежка, то, возможно, и сам не захочешь ее надевать, – не переставая улыбаться, скорбно вздохнул наемник. – Но выбор уважаемого господина Ли пал именно на твоего дружка. Прошу вас, господин Ли…
– Ваши русские… друзья, – с непроницаемым выражением лица начал по-английски Меченый, – просили оказать им услугу. Я сделал это и теперь вы сидите здесь. Друзьям вы не нужны, мне – тем более. Сначала мы хотели просто утопить вас, но потом подумали и решили, что есть и другой, более интересный и увлекательный вариант… Я решил вам дать шанс. Реальный шанс на свободу.
– Звучит красиво. – Катков, естественно, не верил ни единому слову этого головореза, но разузнать, что же такое хотят предложить им китайцы, было интересно. – Но верится с большим трудом. И что мы должны сделать, чтобы получить этот шанс? Продать вашему китайскому дьяволу наши бессмертные души?
– Ваши души никому не нужны, – без тени улыбки продолжил китаец. – Один из вас выйдет на ринг и примет участие в бое без правил – кажется, у вас это так называется? Я решил, что в поединке примет участие старший из вас… Это будет серьезный, настоящий поединок настоящих мужчин. И закончится он должен смертью одного из бойцов. Если уцелеешь ты, – Ван Ли уперся жестким, бесстрастным взглядом в лицо Орехова, – то мы вас отпустим на свободу. Если проиграешь… твой товарищ тоже умрет. Если ты откажешься от поединка, то вы умрете прямо сейчас. Я все сказал!
– «Хау» забыл добавить, – потемнел лицом Скат и ядовито заметил: – А меня, значит, на ринг боитесь выпускать? Слабо, суки? Меня берите! Обещаю: будет весело, я вашему бойцу кадык не сразу вырву, а через минут десять, когда вам его до слез жалко станет!
– Я сказал – это буде он, – Меченый снова ткнул пальцем в майора.
– Решили, что он постарше и послабее, да? Да ладно, мы еще посмотрим, – злобно проворчал старлей и тут же спросил: – Какие у нас гарантии?
– Я, Ван Ли, даю вам слово, – китаец важно чуть склонил голову, – что в случае победы вы будете немедленно освобождены.
Скат едва удержался от того, чтобы презрительно сплюнуть на пол при этих словах босса бандитов, но благоразумно удержался, дабы бессмысленно не дразнить гусей.
– И ты веришь слову этого урода? – не обращая внимания на присутствие Малышева, спросил по-русски у майора Катков. – Ежу ведь понятно: чистое кидалово!
– Поживем – увидим, – сдержанно ответил Орехов, протягивая руку к свертку с одеждой, оказавшейся при близком рассмотрении обычным борцовским кимоно, в которых щеголяют мастера и подмастерья дзю-до и каратэ. – Все равно другого выхода нам не оставили. Ну а если не повезет, то по крайней мере как мужики, в бою погибнем, а не утопят в мешках как котов паскудных… Давай, брат, накидывай кандалы, рога трубят…
