После часа блужданий по этому пахучему, галдящему, зазывающему и гремящему музыкой подобию Вавилонского столпотворения Малышев, всегда очень гордившийся тем, что никогда не знал, что такое головная боль, начал испытывать легкое головокружение и какое-то цветное мельтешение в глазах. Учуяв запах дыма, Малыш направился к длинному ряду каких-то котлов и жаровен, около которых суетились повара и кучковались любители перекусить и передохнуть. Малышев их прекрасно понимал: для того, чтобы только обойти весь этот Содом и хотя бы мельком осмотреть бесчисленное множество торговых рядов, точек и павильонов, одного дня вряд ли хватило бы.
Малышев подошел к дымящейся жаровне, на которой юркий поваренок с непостижимой быстротой жарил какую-то мелкую рыбешку и начал прикидывать, что бы ему такое съесть, чтобы и голод слегка утолить, и в живых остаться – ведь одному китайскому черту известно, как и из чего готовились и готовятся все эти местные на вид вполне приличные деликатесы.
Вот тут-то Малышев их и увидел… Двое молодых – хотя у китайца сразу и не поймешь, пятнадцать ему или сорок, – в легких черных курточках, в черных вельветовых джинсах. Ничего не продают, ничего не покупают. Вроде бы бесцельно шляются по рядам. Малышев сразу вспомнил лихих ребятишек с московских рынков середины девяностых: даже выражение на лицах в чем-то схожи – смесь наглости и уверенности с примесью постоянной настороженности. И глаза… Малыш никогда не уставал удивляться, как менты и зэки умудряются почти мгновенно распознавать друг друга даже в густой толпе. Все это происходило на каком-то почти мистическом, труднообъяснимом, зверином уровне. Хотя знающие люди уверяли Малышева, что и мент зэка, и зэк мусора узнает, прежде всего, по взгляду, а уж потом по множеству прочих признаков, которые простому обывателю ни о чем не говорят. И никакой мистики – самая обычная неприязнь волка к собаке…
Малыш, широко и дружелюбно улыбаясь, подошел поближе к «черным» и знаками и несколькими английскими фразами пояснил, что собирается их сфотографировать. Один из парней вскинул руку в отрицающем жесте и что-то быстро начал говорить сердито-непреклонным голосом. Навязчивому фотографу явно давали понять, что стать фотомоделями ребятки отнюдь не стремятся. Тогда Малышев подошел к парням почти вплотную и, многозначительно глядя в глаза тому, который показался ему старшим, негромко сказал по-английски:
– Я хочу увидеться с вашим боссом. Хочу предложить ему выгодное дело. – По глазам парня, в которых промелькнули настороженность и удивление, наемник увидел, что тот его понял и, чтобы закрепить успех, украдкой продемонстрировал рисунок на ладони, нанесенный черной тушью: три переплетенных стебля молодого бамбука.
Скосив глаза на рисунок, китаец недоуменно пожал плечами, опять процедил по-китайски что-то презрительное и сердитое и, демонстративно отвернувшись, продолжил о чем-то болтать со своим товарищем, не обращая на приставучего иностранца ни малейшего внимания.
«Вот же сволочь косоглазая… – думал Малышев, уже бесцельно шагая между рядами с развешанными на высоких шестах тряпками. – Ведь все он понял! Конспираторы хреновы… А что ты, собственно, хотел? Чтобы они под локотки с поклонами тебя к их крестному отцу проводили? Или как там он у них называется… Черт, неужели так и придется убираться ни с чем?! А без этих хунхузов нам ведь сейчас никуда…»
– Ты хотел купить молодых побегов бамбука? – невзрачного вида старик прошел мимо, даже не повернув головы, и направился к одному из бесчисленных складов. Наемник кроме вопроса о бамбуке успел расслышать, как старик добавил вполголоса: – Иди за мной.
Стараясь не выпускать из поля зрения потертую синюю куртку старика, Малышев, чувствуя, как внутри вспыхивает что-то весьма похожее на радостное ликование, невольно прибавил шагу. Миновав штабеля каких-то ящиков и коробок, перед которыми на крохотном пятачке вертелся желтенький автопогрузчик, наемник оказался перед приоткрытой металлической дверью, за которой несколькими секундами раньше скрылся его проводник.
Малыш, не раздумывая, шагнул в темный сумрак и на пару мгновений застыл, давая глазам привыкнуть к полутьме. Однако рассмотреть внутреннее устройство склада наемнику так и не удалось: затылок обожгла резкая взрывная боль, в голове шаровой молнией полыхнула желто-алая вспышка, сменившаяся глухой темнотой. Остатками сознания Малыш еще отметил, что, падая, он все-таки инстинктивно выбросил напружиненные руки вперед, чтобы не разбить лицо, а делать этого как раз и нельзя – запросто ведь руки переломаешь…
31
– Ну что, поговорим? – старший лейтенант Катков бросил рядом со спальником Ковалева куртку и уселся, удобно вытянув правую ногу, а левую, согнутую в колене, обхватил сцепленными в замок ладонями.
Пленник красноречиво посмотрел на свои по-прежнему скованные наручниками руки, тяжко вздохнул и нехотя ответил:
– Хороша беседа… А о чем нам говорить-то? О новой премьере в Большом?
– Слушай, Ковалев, на сегодня расклад примерно такой. – Скат поерзал, устраиваясь поудобнее, и продолжил, не глядя на пленника, изо всех сил изображавшего стоическое равнодушие: – Нам точно известно, что ты был чуть ли не первым замом одного большого босса из «Росвооружения» и ты был в курсе практически всех серьезных сделок, контрактов и прочего. Мужик ты умный и на всякий случай подстраховывался, то есть собирал на своих шефов аккуратненькие кучки бумажного компромата – я так понимаю, чтобы в случае чего они не попытались сделать из тебя козла отпущения. Ты совершенно справедливо решил, что если воровали все, то и сидеть должны тоже все! Потом ты, учуяв, что как-то слишком уж запахло гарью, подался в Японию. Двое других «клерков» из вашей команды тоже подорвали когти и спрятались: один на Аляске, второй – почти аж на острове Таити… Тебе ничуть не интересно? Неужели не охота узнать, что с ними стало потом?
– Забавно, конечно, но я, как говорится, не при делах, начальник, – скривился пленник.
– Ты не при делах, пока они до тебя не добрались, – холодно уточнил старлей. – Так вот, одному шею как куренку свернули, а второго на части порезали и утопили… Тебе, к счастью, удалось вывернуться из рук очень серьезных ребят. Но, поверь мне, волк, почуявший запах крови перепуганной овцы, уже не остановится, пока не перегрызет ей глотку! И если им снова удастся добраться до тебя – вряд ли тебе повезет еще раз. Дальше… Ты пьяненький связался со своими подельниками и пригрозил, что у тебя весь компромат не с собой, а спрятан у надежного человека, и, если что вдруг с тобой случится нехорошее, он его сдаст в прокуратуру и далее везде… Я верно излагаю?
– В общем и в целом, – хмуро кивнул Егор, прикидывая, что у этих ребят возможностей и полномочий, похоже, оказалось даже больше, чем он вначале предполагал. Единственное, о чем Ковалев пока не мог со стопроцентной уверенностью сказать, было то, что эти парни точно работают на официальное, государственное правосудие, а не на его бывших хозяев. У бывшего Большого Босса тоже ведь были определенные возможности и немалые! Хотя, прикидывал Ковалев, от Босса прибыли, скорее всего, все-таки те, что в коттедж вломились…
