Кажущийся излишек личного состава разведывательной службы объяснялся тем, что у нас войсковая разведка и информационная (обрабатывающая) служба были, по крайней мере номинально, объединены в одном бюро, тогда как в других государствах имелось для этого два разных учреждения. Незадолго до своей отставки полковник Урбанский внес на основе своего пятилетнего опыта предложение произвести это разделение. Но этот вопрос остался неразрешенным до вступления в должность нового начальника бюро, полковника фон Граниловича. Он был отозван с должности военного атташе в Бухаресте, участвовал после этого в большой полевой поездке Генштаба и в должность начальника разведывательного бюро вступил лишь во второй половине июня 1914 года. Ближайшие же дни принесли ему совсем другие заботы, не имевшие ничего общего с организационными изменениями разведывательного бюро.
Разведывательная служба не могла не видеть происходившей повсюду подготовки к войне. Италия, имевшая в 1903 году между Штильфзер Иох и Адриатикой лишь 55 укреплений, в том числе одно бронированное, в 1913 году имела уже 158 укреплений, в том числе 66 бронированных, и 145 оснований для установки орудий; рост этого строительства наблюдался как раз за последние два года. Начиная с 1909 года, сильно возросло стратегическое железнодорожное строительство. Отставка министерства Джиолитти, являвшегося сторонником Тройственного союза, привела к управлению армией генерал-лейтенанта Полли. Он настойчиво требовал увеличения ассигнований на армию и увеличения ее численности мирного времени.
Румыния, являвшаяся вторым вероятным союзником, в 1914 году сочла нужным разработать план наступления против Австро-Венгрии.
Россия лихорадочно вооружалась. В марте 1914 года «Кёльнише Цейтунг» обратила внимание на русскую пробную мобилизацию. Наш поверенный в делах в Петербурге был возмущен этим известием, которое тотчас же было опровергнуто русским телеграфным агентством. Он находил наивной мысль, что Россия выберет именно этот момент для нападения на Центральные державы. В конце марта он услышал также и от турецкого поверенного в делах, что Россия хочет непременно сохранить мирные отношения со всеми своими соседями в течение двух-трех лет, пока ее военная мощь не позволит ей говорить более энергичным языком. Царь должен был через несколько недель уехать в Крым, министр иностранных дел Сазонов должен был отправиться для прохождения курса лечения в Сальзо, так что вообще не могло быть и речи о войне. Однако в конце апреля весь русский Балтийский флот получил приказ быть готовым к выходу в море. Это находилось в связи с пробной мобилизацией 800 000 человек 10 мая. Наш военный атташе в Стокгольме полагал, что Россия достигнет необходимой боеспособности лишь через несколько лет.
Сербия, так же как и другие страны, работала над усилением своей армии. Резюмируя свой опыт в сербской Главной квартире во время Балканской войны, майор Геллинек предостерегающе заметил, что каждый сербский патриот рассчитывает в скором времени захватить наши югославские провинции. Счастливо окончившаяся война и особенно хорошо проведенная операция против болгар вызвали у всех чувство непобедимости. Действительно, десять месяцев боевой службы превратили сербскую армию в прекрасную боевую силу.
Предостерегающе звучало также сообщение главного разведывательного пункта в Темешваре от 6 мая 1914 года о высказываниях одного румынского дипломата. Согласно этому сообщению, сербы, очевидно, с согласия России имели твердое намерение в случае смерти престарелого кайзера Франца-Иосифа вторгнуться в Боснию и Герцеговину для того, чтобы, с одной стороны, продемонстрировать свое непризнание аннексии, но главным образом – с целью втянуть монархию в войну и тем самым вызвать вмешательство России, предвкушая последующие расчеты между Тройственным союзом и Антантой. «Поэтому Сербия должна дать толчок такой войне, которая охватила бы всю Европу».
Пока, однако, на политическом горизонте не было ни малейших признаков повода для развязывания войны. Первые месяцы напряженных отношений между Грецией и Турцией миновали. Греция после долгих споров очистила Южную Албанию. С этим вновь образованным княжеством мы, во всяком случае, получили дитя, причинявшее нам много забот. Нам приходилось многократно посылать туда офицеров, чтобы быть в курсе запутанных отношений этого княжества. В начале мая 1914 года в Албании вспыхнуло восстание, которое 19 мая дало по крайней мере возможность албанскому князю избавиться от злого гения страны – Эссад-паши, отправленного с согласия контрольной комиссии в Бриндизи. Открывалась перспектива мирного будущего – по крайней мере до отмеченного многими критического 1916 года. Можно было надеяться, что за это время хорошо организованная гражданская контрразведка сумеет подавить внутри монархии антигосударственное движение, которое заметно усилилось за период Балканской войны.
Большой процесс в Баня-Луке по обвинению в государственной измене пролил яркий свет на настроения известных кругов в Боснии. В 37-м запасном батальоне Далматинского пехотного ландверного полка напали на след одной организации, состоявшей из резервистов, члены которой не хотели бороться против своих черногорских братьев.
В Галиции, кроме русофильского движения, выявилось еще новое движение – за автономную Польшу.
Все это говорило за то, что не следует подвергать монархию испытаниям войны, пока не подавлено антигосударственное движение, так правильно оцененное военными, как показал опыт. Мы не чувствовали бы себя в такой безопасности, если бы уже тогда знали содержание письма Пашича русскому правительству от января 1914 года по поводу заказов на вооружения. В этом письме говорилось, что: «Сербия к концу весны должна быть во всеоружии, а поэтому должны быть доставлены необходимые орудия и винтовки». В Белграде, очевидно, с нетерпением ждали случая создать повод к войне.
По примеру мероприятий во время больших маневров последних лет я и на сей раз дал распоряжение контрразведке предпринять надлежащие меры предосторожности, так как на маневрах, намечавшихся на конец июня 1914 года в Боснии, должен был присутствовать генеральный инспектор вооруженных сил кронпринц Франц-Фердинанд. Эрцгерцог неоднократно интересовался этой службой. В результате предпринятых мер с территории маневров всегда удалялось много подозрительных лиц; на мне лежала обязанность позаботиться о создании запретной зоны в непосредственной близости от престолонаследника. В этой работе мне помогали приглашенные мною лучшие сыщики из Вены и местные органы полиции.
Никогда мне эти мероприятия не казались столь важными, как на предстоявших маневрах, которые должны были происходить в политически неблагополучной области. Однако, к моему неприятному удивлению, эрцгерцог отклонил мои предложения. Что или кто склонил его к этому – осталось для меня загадкой.
Мое внимание во второй половине июня было отвлечено вновь вспыхнувшим обострением отношений между Турцией и Грецией. Подполковник Лакса сообщал из Софии, что Сербия сосредоточила на греческой и албанской границах 18 полков и что в двух дивизиях призвано несколько контингентов резервистов. Кто мог знать, что там снова затевалось?
28 июня вечером я узнал об убийстве четы наследника престола. Конечно, я, не могу утверждать, удалось бы моей контрразведке предупредить этот несчастный случай или нет, но, во всяком случае, наличие группы испытанных и знавших свое дело людей увеличивало шансы на раскрытие признаков готовившегося покушения. Что убийство имело политическую почву и что нити его тянулись в Сербию, было совершенно ясно для меня. Самый факт того, как известие об убийстве было воспринято в Сербии и Черногории, показывает, что если даже злодеяние не исходило оттуда, то оно было там, во всяком случае, воспринято весьма радостно. В Сербии и Черногории начали развиваться такие настроения, что, невзирая на весьма частую информацию, получавшуюся от консульского корпуса Министерством иностранных дел, последнее 7 июля потребовало от консулов максимального усиления бдительности.
