И все же, несмотря на явные успехи европейских моряков, японцы передавливали, сказывались броня и калибры. Флагман адмирала Жансуля уже даже не горел – полыхал и практически не вел огонь, все орудия главного калибра были выведены из строя. Корабль принял около восьми тысяч тонн воды, осел и с трудом держался на плаву. Любой маневр для него сейчас был смертельно опасен. Чуть не рассчитаешь с креном – и вода хлынет в пробоины, в изобилии испещрявшие борт, некоторые даже сквозные. Скорость упала до несерьезных пятнадцати узлов, и то механики не могли гарантировать, что смогут ее удержать более часа. Как французский адмирал все еще не потерял управление эскадрой, оставалось загадкой.
«Жан Бар» тоже горел. Вообще, в этом бою в той или иной мере горели все. Но у второго французского линкора, в отличие от «Ришелье», хотя бы вела еще огонь и даже попадала носовая башня. Несмотря на гибель вначале командира, а потом и практически всех старших офицеров, корабль уверенно держался на курсе, периодически ухитряясь прикрыть флагмана, когда тот с грацией разжиревшей утки вываливался из строя. Кто вел корабль, выяснилось только после боя. Как оказалось, один из уцелевших рулевых, обычный матрос, справившийся с задачей не хуже кадрового офицера. Однако огонь японцев не стихал, нахватавшийся снарядов корабль все больше садился носом, и сколько еще он выдержит обстрел, оставалось непонятным.
Эти два линкора, наверное, могли быть добиты японцами без особых проблем, но головным кораблям эскадры Ямомото пришлось спешно перенести огонь на замыкающую строй немецкую троицу. Не сделать этого означало отдать «Синано», что называется, на съедение, а японский адмирал был не в том положении, чтобы разбрасываться кораблями. О том, что произошло с четверкой «Конго», последнего из которых как раз сейчас добивали сосредоточенным огнем линейные крейсера, он уже знал.
А Жансуль упорно продолжал вести свои корабли прежним курсом, не пытаясь даже оторваться от противника. Пожалуй, сделай он сейчас поворот от японцев – и Ямомото не стал бы его преследовать. Честь не позволяла самураю отступить, но не заставляла очертя голову бросаться в погоню за оказавшимся неожиданно опасным противником. Однако Жансуль, терпя удары снарядов, продолжал идти вперед, и Ямомото тащился параллельным курсом как привязанный.
Причина такого кажущегося самоубийственным упорства французского адмирала раскрылась, когда возле борта «Ямато» один за другим встали три высоких столба из огня и пены. Подводные лодки, на завесу которых и выводил Жансуль свои корабли, не сплоховали и смогли атаковать с идеальной позиции. Вдобавок, они зашли с противоположного от своих кораблей борта, куда японцы, увлеченные боем, естественно, даже и не смотрели. Три торпеды поразили вражеский флагман, еще одна пришлась на долю «Мусаси», и это стало переломом боя.
При всей своей мощи, линкоры типа «Ямато» не могли не иметь слабых мест, одним из которых была довольно слабая противоторпедная защита. Довольно удивительно, учитывая, что японцы уделяли этому виду оружия самое пристальное внимание и хорошо представляли, на что оно способно. И, тем не менее, противостоять ударам торпед «Ямато» не смог.
Конечно, для того чтобы гарантированно утопить такого гиганта, трех дыр в подводной части маловато, однако это в идеальных условиях. Когда же линкор в течение двух часов ведет тяжелый бой и повреждения имеет соответствующие, ситуация меняется. Конечно, «Ямато» не затонул, все же построен он был крепко, да и команда его, одна из лучших в Японии, умела бороться до конца и крайне эффективно. Однако скорость линкора упала до десяти узлов, а крен на правый борт достиг семнадцати градусов. Тут впору не о бое думать, а о том, как дотянуть до порта. Учитывая, что топлива на «Ямато» оставалось совсем немного и путь к базе по-прежнему был перекрыт вражескими кораблями, вопрос стоял уже просто о выживании.
По сравнению с флагманом «Мусаси» пострадал не особенно серьезно, однако теперь он оставался единственным боеспособным кораблем отряда. И, когда еле держащиеся на воде «Ришелье», «Жан Бар» и «Зейдлиц», наконец, отвернули, именно на долю «Мусаси» досталось все внимание «Фон дер Танна» и «Гебена». Любого из них один на один он мог раздавить, однако сейчас их было все же двое.
К удивлению Лютьенса, бой между его кораблями и пятеркой японских линкоров развивался неторопливо, можно сказать, лениво. «Муцу» перестреливался с «Бисмарком», и разница в характеристиках кораблей была не столь значительна, чтобы с ходу определить фаворита. У японца были орудия большего калибра, у немца крепче броня. Да и артиллеристы его, благодаря корректировке с воздуха и лучшей баллистике своих более современных орудий, стреляли заметно точнее. Правда, японцам удалось все же сбить огнем своих зениток одного из корректировщиков, но влияния на ход боя это практически не оказало – немцы просто выслали другой самолет и через какие-то четверть часа восстановили статус-кво.
Остальные немецкие корабли тоже выбрали себе противников, и лишь замыкающий японскую колонну «Ямасиро» какое-то время находился в положении практически необстреливаемого корабля – на него периодически отвлекалась лишь кормовая башня «Кенигсберга». Правда, и сам он мог поддерживать своих лишь огнем двух носовых башен, для остальных немецкие корабли находились вне зоны обстрела.
По сути, бой свелся к тому, что Лютьенс, пользуясь заметным перевесом в скорости, пытался охватить «голову» вражеской колонны, а японцы, отворачивая, упорно этому мешали. В результате добиться успеха немцам упорно не удавалось, но и японцы все более отклонялись от места боя основных сил, что Колесникова вполне устраивало.
Не устраивало его другое. В этом бою «золотых» снарядов пока не было и дальше, похоже, тоже не ожидалось. Сравнительно небольшая дистанция боя приводила к настильной траектории полета снарядов, бьющих в неплохо забронированные борта вражеских линкоров. Стальные листы толщиной в триста миллиметров рвало в клочья, но свою задачу – не допустить поражения жизненно важных узлов кораблей – они выполняли уверенно. Даже шестнадцатидюймовые бронебойные снаряды «потрохов» японских кораблей не достигали. Впрочем, как и японские, оставляющие на бортах немецких кораблей большие, но пока некритичные пробоины. Сейчас дело сводилось к тому, кто раньше успеет нашпиговать противника железом и взрывчаткой до полной потери боеспособности. Учитывая, что корабли Лютьенса уже побывали в не самом легком бою, где их боезапас оказался на четверть расстрелянным, а у японцев изначально имелось больше орудий, расклады вызывали серьезные опасения.
Однако все резко изменилось, когда к месту боя подоспели новые действующие лица. Те, которым здесь вроде бы делать было нечего и чье участие не предполагалось, но… Но Колесников уже несколько лет делал ставку на моряков с инициативой, может быть даже чуть в ущерб истинно немецкой исполнительности, и успел неплохо перетрясти кадры. Да и изначально на рейдерах служили люди храбрые и решительные. И потому командир «Адмирала Шеера», по совместительству командующий сейчас сводным отрядом легких сил (тоже экзамен на адмиральские погоны, кстати), воодушевленный победой в бою с вражескими крейсерами, повел свой отряд прямиком к месту сражения.
