Укрепления, так хорошо показавшие себя в прошлый раз, в меру возможности усилили. Солдаты… Ну, здесь было сложнее. Отменно обученных, храбрых и умеющих зубами вцепиться в свой окопы японских солдат оставалось не так уж много. Дыры приходилось латать мобилизованными корейцами (что было уже не то и в плане стойкости, и по уровню подготовки) и китайцами (а эти оказались еще хуже). Впрочем, их готовность сидеть в обороне весьма стимулировалась заградотрядами японских войск, сидящих во второй линии и готовых отправить навстречу с предками любого, кто выскочит из окопа без приказа, вернее, чем это сделают русские снаряды. Ну и наркота, которой японцы не жалели, должна была стимулировать если не храбрость, то хотя бы бездумное отсутствие страха.
Однако все это помогло мало. Советские войска, долго и упорно тренировавшиеся в течение последнего месяца именно в преодолении таких укреплений (там, где удалось получить более-менее точную информацию, были даже возведены макеты, имитирующие японскую линию обороны), сработали на удивление грамотно. Штурм начался одновременно на всех фронтах, под утро, когда сон побеждает даже самых бдительных часовых, без артиллерийской подготовки и авиаударов. Зато на танки и самоходки, количество которых впечатляло даже видавших виды солдат, ветеранов прошлых кампаний, массово устанавливали немецкие приборы ночного видения. Грубые и тяжелые, они, тем не менее, позволяли уверенно вести бой в темноте. На все танки их, естественно, не хватило, но машины, идущие в первой линии (а там хватало немецких Pz V и VI, оснащавшихся ими еще на заводе), в большинстве доработали.
А еще в первой линии оказалось много саперов, штурмовые роты ими усиливали капитально. Опять же, прислали огнеметчиков, задачей которых было выжигать доты. Словом, подготовились качественно, и это сказалось на ходе операции.
Японцы были застигнуты врасплох, что и неудивительно – действия штурмующих разительно отличались от всего, что происходило раньше. Никто и пискнуть не успел, как часть дотов была подорвана саперами. Другие были расстреляны в упор тяжелыми, вооруженными шестидюймовыми орудиями самоходками – на противодействие этим монстрам никто и не рассчитывал. А самоходки подходили и били в упор, практически без потерь – тяжелая броня неплохо защищала их от снарядов полевых орудий, а минные поля саперы как раз перед этим всю ночь разминировали. Да и немного оказалось тех полей, и расположены бездарно – в такого рода войне японцы, за редким исключением, сильны не были.
Грохот орудий, вспышки взрывов, почти тонущее во всем этом реве и блеске шелестящее пламя огнеметов… Не было дружного «ура!» и массового героизма, была работа. Тяжелая – но привычная. С брони танков и самоходок в японские окопы горохом сыпался десант, и советские автоматчики буквально выкашивали не успевших занять позиции китайцев. Иногда, в жутком месиве ночного боя, дело доходило и до рукопашной, но редко и с предсказуемым результатом. Что русские, что немецкие солдаты были попросту крупнее, сильнее, лучше обучены. И вдобавок, в отличие от японцев, туземные части обороняющихся не отличались стойкостью. Практически сразу они начали отступать, и вскоре это превратилось в повальное бегство. Многие поднимали руки, и с каждой минутой процесс капитуляции становился все более массовым. И мужество японцев из заградотрядов, увеличивая потери с обеих сторон, все равно не могло остановить атакующий порыв штурмовиков.
К тому времени, когда рассвело достаточно, чтобы раскручивающие винты бомбардировщика смогли подняться в воздух, первая линия японских укреплений была прорвана. Остались редкие очаги сопротивлений, но и они доживали последние минуты под огнем самоходок и гусеницами тяжелых ИСов. Кое-где штурмующим удалось прорвать и вторую линию. Из недр разбитых подрывными зарядами дотов шел смрадный дым, где-то там, внизу, рвались боеприпасы. А потом внес свою лепту Бог Войны.
Сотни и тысячи орудий, ствольных и реактивных, стянутые к местам прорыва, угрюмо, но внушительно загрохотали, выбрасывая на головы японцев эшелоны снарядов. Земля содрогнулась и вздыбилась, даже атакующие вжались в только что занятые окопы. И не зря – как ни старайся, все равно найдется снаряд, который нарушит законы баллистики и взорвется слишком близко к собственным солдатам. Летели во все стороны осколки…
Но вот этот ужас кончился. Как оказалось, лишь для того, чтобы уступить место своему еще более страшному брату. На остатки позиций японцев заходили пикировщики, которым предстояло испытать в боевых условиях германскую военную новинку – объемно-детонирующие авиабомбы. «Петляковы» заходили в атаку, грозно ревя моторами, «лаптежники» сваливались с небес почти вертикально, завывая сиренами. Результат же был практически одинаков, остатки японских укреплений и их тылы превратились в выжженную пустыню, которую оставалось только пересечь. Конечно, и здесь кто-то выжил, в этом плане люди порой ухитряются превзойти даже тараканов. Однако редкие выстрелы из чудом уцелевших окопов погоды не делали. К полудню оборона японцев, считающаяся несокрушимой, полностью рухнула, и советские танки вырвались на оперативный простор.
Это страшно, когда по тылам твоей армии несется все сметающий на пути бронированный поток. Танковые клинья, то рассыпаясь на ручейки, то вновь сходясь вместе, в клочья разрывали так и не успевшие развернуться в боевые порядки резервы противника, резали их снабжение и окружали, чтобы пленить, целые дивизии. К концу третьего дня у противника не осталось ни одной боеспособной части крупнее батальона, минуло еще столько же – исчезли и они. Лишь небольшие, разрозненные группы японцев, потерявших связь между собой, лишившихся командования и не понимающих даже толком, что происходит, еще ползали по степи и горам, прячась от зоркого ока авиационной разведки. На них и не обращали особого внимания – отловом таких групп, быстро превращающихся в шайки оборванцев, занималась монгольская конница, у степняков это здорово получалось.
В целом же, сопротивление застигнутой врасплох японской армии оказалось на удивление слабым. Не везде, разумеется, в иных местах, там, где нашлись храбрые и умелые командиры, дрались самураи страшно. Броситься с ящиком взрывчатки под гусеницы танка среди таких было, скорее, нормой. Однако все это были лишь эпизоды, на общую картину практически не влияющие, и сражение японцы проиграли еще в первые часы. А вместе с ним и всю войну на континенте.
В неразберихе грандиозной бойни сложно выделить частности. Даже если такая частность – усиленный танковый полк, почти сразу же оторвавшийся от основных сил и ушедший… куда? А вот это знали лишь несколько человек, и большинство из них были здесь же, сидели под броней своих тяжелых машин и наблюдали, как под гусеницы танков ложится чужая, пока еще чужая земля.
– Наша фирма предлагает экскурсии по всему миру. На комфортабельных танках вы можете посетить любую столицу, а для любителей морских круизов зарезервированы места на крейсерах. Десант на экзотические острова – по отдельному тарифу…
– Что, Курт, настроение хорошее? – высунулся из люка Петров. Выбрался из танка, ловко соскочил на землю. Борман, облокотившийся на теплую броню и меланхолично прихлебывающий горячий, крепкий до черноты чай, столь же меланхолично поднял брови:
