– Хальт!
На окрик одного из морпехов женщина послушно остановилась метрах в пяти от адмирала. Лютьенс внимательно посмотрел на нее. Молодая, на вид лет двадцать пять, вряд ли больше. Судя по виду, если и англичанка, то с изрядной примесью другой крови. У тех и фигуры то жутко бесформенные, то сухие, как воблы, и лица такие, что так и хочется овса дать. Многовековой негативный отбор во всей красе. За редким исключением, конечно. Эта же, скажем так, нормальная. Ничего выдающегося, но приличная фигура и товарного вида даже без косметики (если не считать за нее несколько капелек уже подсохшей грязи) лицо. Правда, о фигуре – тут больше догадки, все же мешковатый рабочий комбинезон – одежда для женщины не лучшая.
Адмирал внимательно присмотрелся. Боится. Люто боится, но глаза не прячет, только побледнела, несмотря на загар. Ну что же, не стоит заставлять даму ждать.
– Я слушаю вас.
– Э…
Ну, вот и смешалась, решимости хватает до определенного момента. Ладно, поможем и будем надеяться, что Хелен, когда он расскажет ей об этом эпизоде, не взревнует.
– Миссис… простите, не знаю, как вас называть, – Лютьенс шагнул вперед, жестом остановив дернувшуюся было следом охрану. – Вы хотите мне что-то сказать, как я понимаю. Приступайте, не отнимайте зря свое и мое время.
Пауза затянулась ровно настолько, что Лютьенс понял: так может продолжаться до бесконечности. Девчонка, похоже, немного впала в ступор. Послать ее, что ли? А с другой стороны, интересно. Наплывали на него иногда такие вот мальчишеские приступы любопытства, и адмирал не мог сказать точно, от Колесникова они, или это все же остатки личности самого Лютьенса дают о себе знать. Помнится, такие порывы были свойственны им обоим.
– Ладно, – устало махнул рукой адмирал. Притворяться не требовалось, он и в самом деле изрядно вымотался за последние дни, больше морально, чем физически. – Пойдемте, – он повернулся к сопровождающим. – Организуйте нам чай, что ли…
Разговор они продолжили минут через пять, на террасе дома местного главы администрации. Здешний городок, больше похожий на поселок, мог похвастаться и такой достопримечательностью. Правда в этот конкретный момент, при появлении немецкого адмирала, хозяина дома вместе с семьей выставили куда подальше, рекомендовав не появляться, пока Лютьенс не отбудет на свой корабль. Тот подчинился, что выглядело крайне разумно, и в результате сейчас Колесников с удобством расположился в легком плетеном кресле, с интересом рассматривая просто, но со вкусом обставленное помещение.
В чае британцы толк, конечно, понимали… вот только Колесникову он не нравился. Так что пил тот, который любил – крепкий до черноты, с убойной дозой лимона. К его удивлению, невольная сотрапезница выпила, не поморщившись, а по тому, как она налегала на легкую закуску, адмирал понял, что она еще и голодна. Видать, кормили рабочих на этой стройке так себе, что, учитывая явное перепроизводство продовольствия, казалось полнейшей дурью. Хорошо еще, что адмиральское понятие о легкости не совпадало с таковым у большинства немцев, и в свое время пришлось затратить даже некоторые усилия, переучивая вестового. Впрочем, это, как и многие другие чудачества, списали на русскую жену. Сейчас же гора бутербродов оказалась как нельзя кстати, и англичанка уплетала их за обе щеки. Вначале, конечно, жалась, но потом распробовала, и это, как полагал адмирал, позволяло снять испуг лучше любых слов.
Однако рано или поздно кончается все, в том числе и еда. Колесников ждал терпеливо, но исключительно из вежливости и все того же любопытства. И, когда дама приговорила третью чашку чая, вежливо, но тоном, не оставляющим сомнений, что отвечать придется, спросил:
– Итак, раз вы поели, то можем приступить к делу. И для начала я бы хотел знать, во-первых, как вас зовут, а во-вторых, что у вас ко мне за разговор, настолько важный, что вы рискнули подойти ко мне напрямую. Охрана могла и выстрелить. Итак, я слушаю.
– Кейт Мара, – и замолчала, рассматривая чашку так, словно впервые видела перед собой посуду.
– Это, я так понимаю, ваше имя? – поинтересовался Лютьенс. Аккуратно подцепил вилкой с блюдца тонкий ломтик лимона. Подумал, зацепил еще три, отправил все в рот и, не морщась, принялся жевать. Кислота словно ударила в мозг, делая мысли кристально ясными. Только сейчас он почувствовал вдруг, как устал за последнее время. Обстановка поспособствовала, наверное – не мальчик все же. А второй раз стариться ой как тяжело, пусть даже организм Лютьенса, подтянутое и физически крепкое тело офицера, куда бодрее прежнего, изнеженного интеллигентским образом жизни. – Будем считать, на первый вопрос вы ответили. Слушаю дальше.
– Я хотела вас просить за… одного человека.
– Отец? Муж? Брат? Любовник? Третий племянник двоюродной сестры подруги жены зеленщика?
– Что? – С отвисшей челюстью лицо женщины выглядело презабавно.
– Это шутка. Вам знакомо такое понятие, как шутка?
– А, да-да, конечно.
– Так кто он вам?
– Брат.
– И… при чем тут я? Среди моих знакомых нет ни одного по фамилии Мара.
– Я понимаю. Просто… Просто он попал в плен к японцам. Оттуда не возвращаются, а вы… вы можете все.
Вот такая у него, оказывается, репутация теперь. Колесников опешил настолько, что не знал, смеяться, ругаться или вообще выпасть в осадок. Подумав, он сделал наиболее простое – сурово сдвинул брови и буркнул под нос:
– С чего вы это взяли?
– Это все знают. Ведь вы – сам Лютьенс, – судя по интонации, с которой это было сказано, ближайшим синонимом фамилии адмирала запросто могло оказаться Бог. Или, как вариант, дьявол. Смешно… и печально. Люди очень болезненно разочаровываются в своей вере, и результаты могут оказаться страшными. Он хорошо помнил, чем обернулось разочарование в социализме – кровавым хаосом. Сейчас, правда, вера более персонифицирована, но плюс это или минус, сказать бы не взялся. И тот факт, что его считают всемогущим совсем чужие люди, дела не меняет. Процесс уже пошел, и захлестнул он Германию, или нет – это вопрос открытый.
– Да-да, и моя настольная книга «Как управлять вселенной, не привлекая внимания санитаров», – скривился Колесников.
– Что? – его сарказм, похоже, не поняли.
– Ничего. Тоже шутка.
Вот так… Все же для большинства людей этого времени некоторые его шутки выглядели непривычно и не слишком актуально. Выручала репутация весельчака, который может что-то ляпнуть не подумав. Впрочем, с его нынешним положением в обществе он мог позволить себе все, что угодно. Ну, почти все.
Однако же, шутки шутками, а ситуация интересная складывается. И не самая приятная, кстати. Адмирал пару секунд смотрел на собеседницу тем, еще со времен преподавания отработанным, взглядом, от которого студенты начинали краснеть, бледнеть и путаться в словах. Здесь эффект получился тот же самый, но храбрая просительница, видать, и впрямь очень хотела помочь брату. Во всяком случае, историю свою, незатейливую, как перпендикуляр, изложить сумела.
