О Кумазаве он слышал от Дулидова. Тот был правой рукой руководителя японской резидентуры в Сахаляне Миязаки Масаюки.
– К сожалению, я не знаю, кто такой господин… Как вы сказали?
– Кумазава… – улыбнулся одними губами очкарик, показывая два ряда мелких крысиных зубов.
– Передайте этому господину, что я ему очень благодарен за его подарок, – поднявшись с грязной циновки, брошенной ему надсмотрщиком прямо на холодный глиняный пол, наклонив голову, учтиво произнес Болохов, выказывая тем самым хорошие манеры.
На третий день к Болохову снова нагрянули гости, только их уже было трое. Кроме уже знакомых ему японцев был еще один, этакий подтянутый, моложавого вида мужчина с приветливым лицом, который, как и те двое, был одет в строгий черный костюм и белую рубашку с галстуком. Он производил приятное впечатление. «Именно таким и должен быть разведчик», – подумал Болохов. Этот может расположить собеседника к себе. Отталкивающая внешность всегда настораживает и вызывает у тебя подсознательный протест. Не случайно почти у всех знаменитых мошенников мира была голливудская улыбка и хорошие манеры.
Вслед за японцами появился китайский полицейский, который принес для гостей стулья, потому как в камере, кроме одного шаткого табурета и плетенной из травы циновки, на которой спал задержанный, ничего не было. Видно, господа самураи решили с ним поговорить, иначе, зачем эти стулья? – догадался Болохов.
Так оно и вышло. Усевшись поудобнее рядом с постелью Александра, на которой тот в позе морской звезды еще несколько минут назад лежал, охваченный невеселыми думами, гости начали о чем-то живо переговариваться. Наконец они умолкли.
– С вами будет говорить господин Миязаки, – после некоторой паузы произнес очкарик, указывая на подтянутого моложавого человека.
Вот оно что! Выходит, сам руководитель японской резидентуры в Сахаляне к нему пожаловал… Однако Болохов, чтобы не выказать своего удивления и тем самым не выдать себя, лишь коснулся того мимолетным взглядом, после чего обратился с вопросом к человеку в очках, который, по всему было видно, исполнял здесь роль переводчика:
– Скажите, вы поблагодарили от моего имени господина Кумазаву за его подарок?
Очкарик тут же перевел его слова своему начальнику. Тот улыбнулся, всем своим видом показывая, что он рад иметь дело с воспитанным человеком.
– Да, конечно, я передал ваши слова… – закивал очкарик. – Господин Кумазава, в свою очередь, передает вам привет и желает вам здравия.
– Я тоже желаю ему того же, – усевшись по-турецки на циновку, проговорил Александр. – Ужин был прекрасный… Я давно так вкусно не ел. Сами знаете, что сегодня творится в России… Голод, холод… Хлеб и тот по карточкам выдают. Ну разве можно так жить? – сделав скорбную физиономию, заключил он.
Очкарик снова перевел его слова Миязаки. Тот кивал. Потом что-то сказал по-японски, обращаясь к задержанному.
– Мой начальник говорит, что вы, русские, сами виноваты в том, что позволили большевикам довести Россию до такого состояния. Кстати, он спрашивает, на чьей стороне вы воевали в Гражданскую войну?
Болохов развел руками.
– К сожалению, мне не пришлось воевать, – заявил он. – Незадолго до революции я увез свою матушку на лечение в Финляндию. А вернулись мы домой уже после войны.
Это была легенда, которую придумали ему еще в Москве и которой он постоянно придерживался в разговоре с людьми, лишь иногда, исходя из ситуации, добавляя к этому элементы импровизации.
Миязаки какое-то время осмысливал услышанное. Потом он начал задавать Болохову вопросы. Спросил, где он родился, кто его родители, женат ли, чем занимался до того, как решил сбежать за границу. Тот выложил ему все, как на духу, соврав лишь один раз, заявив, что до последнего времени он работал корреспондентом одного из центральных изданий.
– Хорошо, мы это проверим, – сказал японец. – Но я надеюсь, что все, что вы сказали, чистая правда.
– И не сомневайтесь, Миязаки-сан, – усмехнулся Александр.
Услышав перевод, японец почтительно кивнул.
– Я думаю, вы откровенны с нами, – проговорил он. – В таком случае, не назовете ли вы главную причину, которая заставила вас бежать?
Болохов на мгновение задумался.
– Да разве непонятно?.. Я-то думал, большевики быстро выдохнутся и отдадут власть, но время идет, а ничего не меняется. Решил: жизнь уходит – надо что-то думать… Я ведь на художника учился, да так и не доучился… Проклятая революция! Теперь у меня будет возможность наверстать упущенное…
– Конечно, конечно! – поспешил согласиться с ним господин Миязаки. – Эту возможность вам предоставят. А теперь простите, нам надо идти, – неожиданно заявил он и встал со стула. Следом встали и остальные японцы. Болохову ничего не оставалось, как тоже подняться.
Всю следующую ночь Александр не смыкал глаз. Как и накануне, ему принесли кучу всевозможных японских деликатесов и бутылочку саке, после чего, казалось бы, его ждал безмятежный сон, но какой там! Вместо того чтобы уснуть, он принялся прокручивать в уме весь разговор с японцами, пытаясь понять, где он мог ненароком сфальшивить или вовсе допустить грубый промах, вызвав тем самым у этих людей подозрение. Решив наконец, что действовал правильно и что роль перебежчика ему в целом удалась, он немного успокоился. Однако ненадолго. Теперь все его мысли сосредоточились на предстоящей встрече с Миязаки. Нет, этот так просто от него не отстанет. Да, он старается выглядеть ягненком, но на самом деле это самый настоящий волк. И об этом Болохову было известно. Это он посылает через Амур диверсантов, он организует бандитские рейды в глубь советской территории, на его руках кровь ни в чем не повинных людей. А ведь как себя ведет, дьявол! Будто бы английский лорд на приеме у короля. Такой учтивый, такой обходительный – ну хоть на брудершафт с ним пей!
Утром встал разбитый и больной. Не успел покончить с соевой похлебкой, которой его постоянно пичкали тюремщики и которую он ел только затем, чтобы не потерять силы, как явились японцы.
Они вновь сели перед ним рядком, приготовившись к разговору. Первым делом Миязаки поинтересовался о его здоровье, о том, хорошо ли ему спалось, и, наконец, что ему подали на завтрак. Услышав про соевую похлебку, поморщился, заявив, что скоро для него все эти мучения закончатся. Но свободу надо заслужить, добавил он. Что он имел в виду, Болохов узнал, когда во время разговора тот вдруг спросил его, нет ли у него желания на них поработать.
– Но вы ведь даже не сказали мне, кто вы такие, – на что ответил задержанный.
Миязаки кивнул.
– Вы правы. Поэтому я тороплюсь исправить свою ошибку… Мы – подданные микадо и находимся здесь с очень важной миссией, цель которой – секретная война против большевизма.
– Проще говоря, разведка… – с этакой посконной непосредственностью произнес Болохов.
– Считайте, что это так… – согласно кивнул Миязаки.
