– Я бы сам довел дело до конца, – говорит Александр. – У меня уже и план был для этого готов…
Карсавин как-то странно посмотрел на него – будто бы решил вынести ему окончательный приговор.
– Извини, но Центр тебе уже не доверяет.
Болохов был в отчаянии.
– У меня совесть чиста, – произнес он.
– Неужели? А я вот в этом не уверен… – юродствовал Борис. – Сознайся уж, что работаешь на японцев.
У Болохова потемнело в глазах.
– Ты что, с ума сошел? – воскликнул он. – Да если хочешь знать, я за Советскую власть жизнь свою готов отдать, а ты: «японцы»…
– Да ты не кипятись, – успокоил его Карсавин. – Лучше скажи, что у тебя общего с этим господином Наямото из японской военной миссии? Вы же с ним встречаетесь, так?.. На днях я вас видел вместе в монгольской закусочной на Музейной площади, а до этого вы встречались в Храме Конфуция… Или это были не вы?
– Все шпионите за мной! – с ненавистью посмотрел на него Александр.
– Да, приходится, – улыбнулся одними глазами Карсавин.
Болохов о чем-то сосредоточенно думал.
– Все дело в том, – начал он, – что, когда я переходил границу, меня задержали и передали в руки японцев. Они пытались меня завербовать и отослать с заданием назад. Но мне нужно было во что бы то ни стало попасть в Харбин. Я сказал им, что меня сразу же арестуют, если я вернусь. Сошлись на том, что я должен буду встретиться в Харбине с неким господином Наямото, в противном случае они продержали бы меня в тюрьме до морковкиного заговения. А мне это надо?..
Он побоялся сказать этому человеку о том, что на последней встрече Наямото, выслушав его пространный и малозначимый доклад о том, что происходит в местной организации РОВС, неожиданно дал ему еще одно задание. Он просил его чаще бывать на всяких мероприятиях, которые устраивали служащие КВЖД. Человек, мол, вы интересный и достаточно общительный – люди к вам потянутся. Не исключено, что среди них будут и те, чья информация окажется нам полезной. Их интересовала информация о персонале управления дороги. КВЖД – советский стратегический объект, поэтому те, кто на нем работает, безусловно, владеют какими-то государственными секретами. И еще… Советская разведка, скорее всего, попытается вас ликвидировать. Так что будьте осторожны… – предупредил он Болохова.
Конечно, можно было послать этого японца ко всем чертям, но тогда бы Александр нажил себе смертельного врага. Пришлось сказать, что он по-прежнему готов служить великому микадо верой и правдой.
– Вот ты и признался, дорогой товарищ, что работаешь на японцев, – откровенно обрадовался Борис.
– Замолчи! – сжал кулаки Болохов. – Иначе… – Он перевел дыхание. – Да не работаю я на них – просто делаю вид… Японцев интересует обстановка в местном отделении РОВСа – больше я ничего им не могу предложить. Разве что свежим русским анекдотом угостить. – Он усмехнулся. – Я вот что тебе скажу: этот вопрос мы обговаривали в Москве. Те, кто направлял меня, прекрасно знал, что обойти японцев мне, скорее всего, не удастся. Потому и разработали для меня легенду… Интересно, почему Центр так жестко отреагировал на мое мнимое сотрудничество с этими узкоглазыми?.. – удивился вдруг он. – А, может, ты что-то наплел? Смотри, Карсавин, а то я ведь не посмотрю, что ты мой, так сказать, боевой товарищ, – удавлю собственными руками.
«Если, конечно, успею», – тут же подумал Александр. Ведь он-то знал всю эту традиционную схему действий, разработанную еще на заре возникновения чекистской организации: когда не удается решить проблему уговорами, ее решают с помощью револьвера или бомбы. Пока что Болохова пытаются миром вернуть домой, но события развиваются так стремительно, что уже завтра его могут просто ликвидировать. И что тогда скажут его матери? Неужели назовут его предателем? Это же убьет ее! Тогда как ему быть? Как сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы? Или это невозможно?..
Глава девятая. Выбор
1
Слухами земля полнится. Уже скоро многие в городе знали о том, что Лизонька Гридасова отказала ротмистру, предпочтя ему какого-то художника.
– У вас это на самом деле все всерьез? – спросила как-то свою дочь Мария Павловна.
– Да, мама, – не раздумывая, ответила та. – Сейчас Саша находится на казарменном положении, но как только все успокоится, он придет просить у вас с папой моей руки.
Мария Павловна вздохнула.
– Что ж, дочка, тебе выбирать, – сказала она. – Я ведь не имею ничего против Александра Петровича… Он милый, образованный, только вот уж больно бедноват…
На Лизиных губах появилась усмешка.
– Да, это так, но я же не могу ради денег выйти за господина Шатурова, – ответила она. – Какая это будет жизнь?
– Это верно… Уж коль не любишь – тут и алмазы с жемчугами не помогут, – согласилась с дочерью мать.
О том, что Болохова мобилизовали, в доме Гридасовых знали все.
– Александр Петрович – настоящий патриот! – как-то за ужином заявил Петр. – Если начнется война, я тоже вступлю в ополчение.
– Еще чего не хватало! – строго посмотрела на него мать. – Тебе учиться надо, а воюют пускай взрослые мужчины.
Петр возмутился такой позицией.
– Знаешь, маман, если все так будут рассуждать, то и воевать будет некому, – говорит он. – Вот ведь как получается: мы все плачемся, все мечтаем о том, как бы поскорее вернуться на родину, а как доходит до дела – сразу в кусты…
Владимир Иванович нахмурил брови.
– Не смей так говорить с матерью! – строго предупредил он сына. – Она ведь дело говорит…
– Дело? – усмехнулся Петруша. – Ну а ты… ты, папа?.. Будь ты помоложе, разве б ты стал отсиживаться дома?
Отец посмотрел на него, потом на мать и как-то неопределенно хмыкнул.
– Знаю, папа, ты бы первым записался в ополчение! – вытирая накрахмаленной салфеткой губы, произнес Петр. – Ты ведь не меньший патриот, чем господин Болохов… Ну а Александр Петрович… – он сделал паузу и многозначительно посмотрел на сестру. – Я буду очень рад, если он войдет в нашу семью.
Лиза покраснела и опустила глаза.
– А что, неужто дело уже к свадьбе идет? – спросил ее Владимир Иванович.
Петр покачал головой.
– Уже весь город об этом знает, а ты…
– Да он у нас вечно обо всем последним узнает, – усмехнулась Мария Павловна. – Кстати, ты знаешь о том, что Лиманские уехали в Шанхай? Нет? Ну вот, пожалуйста…
– Крысы бегут с корабля, – грустно заключил Владимир Иванович. – Ну и пусть бегут! А мы никуда не поедем, а если и поедем, то только на родину.
– Правильно! – поддержал его Петр. – Только на родину!.. А Жорж, подлец, даже проститься не пришел. А еще называется друг… – с обидой произнес он.
