– Куда едем, мил человек? – видя растерянное лицо Болохова, спросил его рыжебородый извозчик, одетый в старенькую стеганую безрукавку, которую, видимо, он не снимал в любую погоду.
Тот не сразу ответил. Он был настолько расстроен, что голова его плохо соображала.
– Вези, братец, меня в центр…
– А точнее не изволите? – повернулся к нему рыжебородый.
Получив приказ ехать к управлению «Русского общевоинского союза», извозчик как-то весело гикнул и погнал лошадку вдоль по мостовой.
Пока они ехали, мужичок выложил ему всю свою биографию. Оказывается, то был старый вояка. В мировую войну он участвовал в знаменитом Брусиловском прорыве, потом была Гражданская, где он воевал на стороне белых. Да мне-то, отметил, все равно было, за кого воевать. Мол, и там были наши, и там. Выбирать не приходилось – пошел за теми, что первыми заняли его деревню. Да лучше бы в своих родных муромских лесах переждал смуту – теперь бы не пришлось горе мыкать на чужбине, признался он. Ну а тут, мол, сплошь одни горюны. Теперь бы рады домой возвратиться, да боятся. Уж больно, говорят, большевики там зверствуют.
– Эх, ваше блаародие, знал бы ты!.. Ведь мне моя деревнишка до сей поры снится… И этот запах пашни… – И мужик мечтательно закатил глаза. – Как весна настает – так душу наизнанку выворачивает… Правильно люди говорят: деревенщина в лесу родилась и пенью молилась. Иначе рази б я пустился во все грехи тяжкие?..
Болохов подъехал вовремя, не то не застал бы ротмистра, который уже садился в свой «форд», собираясь куда-то по своим делам.
– Ну что, пришел в себя? – как ни в чем не бывало, спросил его Шатуров, снова переходя на «ты». – Тогда тебе придется немного подождать… Но я мигом. Как говорится, одна нога здесь, другая там…
– Да я, собственно, пришел поговорить…
– Тогда садись в машину – по пути и поговорим, – предложил ротмистр.
Александру ничего не оставалось, как принять предложение.
– Скажи, Серж, ты никому не говорил… – Он подыскивал нужное слово. – Ну, я о том портфеле… – когда они уже отъехали от здания РОВСа, спросил Болохов.
– О портфеле?.. О каком еще портфеле? – не понял ротмистр. – А-а, вот ты о чем! – сообразил наконец он. – Ты бы знал, как смеялся Борис, когда я ему рассказал, как искал его под столом среди генеральских сапог. Видно, представил эту картину, вот и заржал как конь…
– Ты это о ком говоришь? – пытаясь не выдать себя, ровным голосом спросил его Александр.
– Да о ком же – конечно, о Карсавине! Мы с ним вчера вместе поужинали у Гамартели – ну, я тебе рассказывал об этом грузине…
– Это тот, что на строительстве КВЖД был заведующим столовой?
– Нет, то другой грузин – господин Агрести, первый здешний коммерсант, – объяснил Шатуров. – А Гамартели – это бывший ссыльнопоселенец. Он открыл в Харбине первую частную гостиницу с рестораном. Знаешь, какие там шашлыки с люля-кебаб подают – пальчики оближешь! Так вот под такую славную закусочку я и решил потешить Бориса. Но прежде хорошенько выпил – сам знаешь, что у меня было на душе…
Он тяжело вздохнул и невольно покосился на Болохова. Дескать, и все из-за тебя. Какого черта ты отбил у меня Лизу? А еще друг называется…
Болохов почувствовал себя неуютно. Одно радовало – он теперь точно знает, кто этот «доброжелатель».
– Ты не особо-то откровенничай при этом Карсавине, – неожиданно произнес Болохов.
– Это еще почему? – не понял ротмистр.
– Да так… Когда знают двое – знает и свинья, слышал такое?
Шатуров покачал головой.
– Зря ты так, – упрекнул он товарища. – Борис – человек порядочный.
– А я говорю тебе, что он трепло… Прошу только, не передавай ему эти слова… Но я знаю, что говорю. Вот увидишь, завтра уже все будут знать о том… – Болохов вдруг споткнулся.
– Ну, говори же! Что замолчал? – обгоняя впереди идущий «крайслер», произнес Шатуров.
– Я это о вас с Лизой… – скупо бросил Александр.
Тот фыркнул.
– А ты думаешь, без него некому это сделать? – спросил он. – Да, Харбин – город большой, но вести тут разлетаются мгновенно. А все из-за того, что слишком много болтунов развелось. Я тебе вот что скажу: не успели мы провести вчерашнее свое совещание, как об этом стало известно в Москве.
– В самом деле? – удивился Болохов.
– Мне об этом сказали наши контрразведчики. У них там в Генеральном штабе есть свой информатор – вот он и сообщил.
Услышав это, Болохов побледнел. «Крот»? В Генеральном штабе? Вот это номер! Выходит, мы за ними шпионим, а они за нами?.. Надо немедленно поделиться этой новостью со связным. Пусть сообщит об этом в Центр. А заодно и передаст его просьбу о том, чтобы там не торопились отзывать его в Москву, а вместо этого поручили узнать имя того «крота». Иначе вся здешняя работа чекистов пойдет насмарку.
Всю ночь он не спал – все думал о том, что ответит Москва. А утром чуть свет к нему явился связной и сообщил, что Центр благодарит его за ценную информацию, тем не менее свое решение не отменяет.
– Так что поспешайте, – сказал ему Иван Иванович. – Вот вам деньги – сегодня же и уезжайте.
Болохов был в отчаянии.
– Нет… нет, это исключено! – неожиданно заявил он. – Пока не выполню задание – никуда не поеду… Так и передайте в Центр: в связи со сложившимися чрезвычайными обстоятельствами я, согласуясь со своей совестью и долгом, принял самостоятельное решение еще на какое-то время остаться в Харбине.
Говоря об этом, Александр понимал, что поступает опрометчиво, однако ничего поделать с собой не мог. Потому что уже не представлял дальнейшую свою жизнь без Лизы.
Глаза связного налились кровью.
– Вы что, с ума сошли? – пошел он в наступление. – Нарушить приказ Центра?.. Да вам этого никогда не простят. Одумайтесь, Болохов! Пока еще не поздно… – добавил он.
Но Александр настроен решительно.
– Все, разговор окончен, – ответил он. – Как только я что-то выясню – сразу вам сообщу. Будьте уверены, у нас с вами все получится. Ну а победителей, как известно, не судят.
Иван Иванович покачал головой.
– Ну, точно деревня переехала поперек мужика! – произнес он. – Вы хоть понимаете, что говорите? Ведь вы не первый день в наших рядах и сами знаете, как у нас поступают с предателями.
– Я?.. Предатель? Да окститесь, уважаемый! – вспыхнул Болохов. – Ведь я для чего решил остаться? Правильно, чтобы до конца довести дело. И это, я думаю, вполне разумно и целесообразно. И вообще по мне так лучше ослушаться, чем выполнять совершенно необоснованные, попросту говоря, дурацкие приказы!
– Ну, глядите… – угрожающе посмотрел на него Иван Иванович. – Последний раз вас спрашиваю: вы едете?
