«Это очень важно, Марсьяль, что ты вернулся заплатить свой долг. Когда покупаешь счастье в кредит, рано или поздно приходится расплачиваться.
Одна жизнь взамен другой. Жизнь твоей дочери за жизнь твоего сына.
И мы будем в расчете».
Грациелла продолжает тем же нейтральным тоном, будто судья, излагающий факты.
— Вы, наверное, хотели обратиться в полицию. Может быть даже, тайком с ними встречались. Но что вы могли сказать полицейским? Попросить их приставить к вам телохранителей? Какой полицейский предъявил бы мне обвинение только на основании анонимных угроз? Какой полицейский поверил бы вам на слово, не попытавшись провести хоть какое-то расследование?
Угрожающий голос, который Марсьяль слышал на другом конце провода неделей раньше, продолжает эхом отдаваться у него в голове.
«Суд над Жозафой был справедливым. Следствие длилось годы. Для обжалования слишком поздно, Марсьяль. Если хоть один полицейский подойдет ко мне и задаст хоть какой-нибудь вопрос, я казню твою дочь».
Тот же холодный голос, который сейчас торжествует победу.
— Я была уверена, что вы не станете играть с огнем… Когда похитители угрожают убить ребенка, родители могут рискнуть и обратиться в полицию. Они предполагают, что цель похитителей — получить выкуп, смерть ребенка ничего им не дает. Но для тебя, Марсьяль, ни о каких предположениях речь не шла, только об отсрочке — как оттянуть казнь, чтобы продолжать надеяться…
Марсьяль молчит. Хмурится. Вспоминает, как Лиана ходила в полицейский участок в Сен-Бенуа. В то утро она чуть было не рассказала обо всем полицейским. Он ждал ее в машине, но взял с нее обещание не называть имен. Никаких доказательств у них не было, и один бог знает, на что могла пойти Грациелла в ответ на обычное полицейское расследование.
— Я тебя знаю, — продолжает Грациелла. — Ты снова хотел убежать, но все места на всех рейсах были зарезервированы, да? Или надо было лететь с пересадками за бешеные деньги. Это было тебе не по средствам! Мы отвечаем за то, что кладем на весы: если бы ты не женился на девчонке без гроша, может, был бы сейчас далеко… Но ты уже не мог ускользнуть от приговора. Ты не мог покинуть остров. И не у кого было искать защиты. Палач мог постучать в твою дверь в любую минуту. На этот раз ты следил за ребенком, правда, Марсьяль? Ты не оставлял дочку одну на пляже у лагуны. Ты беспокоился. Ты не выходил из роли отца. Ты вел себя благоразумно, как узник, который надеется, что за хорошее поведение ему смягчат наказание.
Ничего не отвечать. Тянуть время.
Грациелла то и дело поглядывает на лодку.
— Ты вел себя смирно… Но готовился к побегу. Я должна похвалить тебя, Марсьяль, ты сумел проскользнуть в щелочку, которую я не углядела. У меня ушло немало времени, пока я разгадала вашу стратегию. Лиана внезапно исчезает, и вы подстраиваете все так, чтобы тебя заподозрили в убийстве. Пара легких царапин, несколько капель крови, пролитых в номере, на самых видных местах. Ты просишь уборщицу дать тебе на время ее тележку для белья и стараешься, чтобы тебя заметили служащие отеля; таким образом, никто не увидит, как вполне живая Лиана покидает номер, все подумают, будто ты вывозишь ее труп. Все улики, разумеется, против тебя. Полиции ничего другого не остается, кроме как тебя задержать, а малолетнюю Софу взять под охрану. А через два дня, за несколько часов до вылета, появилась бы Лиана. Она бы объяснила полицейским, что всего лишь ненадолго отлучилась. Они бы извинились, отпустили бы вас, и вы бы улетели в метрополию… Вы разработали сложный, но толковый план.
— Это был мой план, — вставляет Марсьяль. — Лиана поначалу не соглашалась. Она не хотела оставлять Софу одну со мной.
Грациелла поднимает взгляд к невидимым теням где-то за водопадами.
— Но, на свою большую беду, она к тебе прислушалась. Ты забыл об одной подробности, Марсьяль. Призраки недоверчивы. Я постоянно за вами следила. У Лианы была возможность полюбоваться несколькими трогательными семейными фотографиями на стенах моего сен-пьерского дома. Когда ты вывез ее на стоянку «Аламанды» на тележке для белья и там оставил, ее уже ждал там малабар в бейсболке защитного цвета. Он предложил ей сесть в его кроссовер «шевроле каптива».
На этот раз Марсьяль не может сдержаться.
— Если ты ее хоть…
— Не заводись, — перебивает его Грациелла, неспешно подняв руку. — Не путай роли, Марсьяль. Это ты пытался устроить побег твоей жены. У тебя не получилось. Ты ведь знал правила. Наказание. Тюрьма. Бедная Лиана, она, по сути, ни в чем не виновата. Ее не в чем упрекнуть, если не считать того, что она встретила тебя. Ты хоть понимаешь, что сам вырыл могилу для всей своей семейки?
Марсьяль на метр отступает и прислоняется к стволу пандана — так легче рукам. Он должен как можно дольше защищать Софу от этой ненормальной.
— И… ты убила того типа в порту Сен-Жиля? Родена?
— Это случилось по твоей вине, Марсьяль. Только ты в этом виноват. Если бы не твой идиотский план, этот негритос был бы сейчас жив. Он повернул голову в самый неподходящий момент — когда я загружала Лиану в багажник. Вы предоставили мне орудие убийства, в сумке Лианы лежал нож с ее кровью на лезвии и твоими отпечатками пальцев на рукоятке. Перед тем как убить старуху, у которой ты жил, я дольше колебалась. Я встретила твою малышку Софу на улице в Сен-Жиле. Она была переодета мальчиком. Мальчиком, Марсьяль! В возрасте Алекса! Как будто и ты тоже понял, что ничего другого не остается, кроме как обменять одну жизнь на другую. Дальше все было несложно. Я двинулась следом за ней. Спряталась в десяти метрах от дома. Несколько минут спустя вернулась старуха. Представь себе, что было бы, если бы я ее не остановила, если бы она застала тебя в своем доме. Тебе самому пришлось бы всадить нож ей в горло, чтобы заставить молчать… Разве я не права? Ты предпочел бы пожертвовать дочерью?
Грациелла поднимает глаза на бывшего мужа и продолжает:
— Конечно, нет, но ты бы и на этот раз утверждал, что ни в чем не виноват. Марсьяль, могу я задать тебе один вопрос?
Марсьялю тем временем удалось пристроиться на импровизированное сиденье — на пирамиду воздушных корней, соединяющих ствол пандана с почвой. Он решает молчать, выиграв таким образом еще несколько секунд. Грациелла не сдается.
— Хотела бы я знать, в какой момент ты понял, что твой план провалился. Я предполагаю, что в первый же вечер Лиана должна была тебе позвонить, сказать, что все прошло хорошо, что она спряталась, как вы и договаривались, и ты можешь устроить свое представление перед жандармами…
Грациелла делает точно просчитанную паузу, затем продолжает.
— Вот только она так и не позвонила…
Марсьяль невольно вспоминает все возрастающий ужас, охвативший его после того, как он заявил в полицию Сен-Жиля об исчезновении жены. Лиана вечером не позвонила… Потом убили Родена. А затем на двери машины, которую он взял напрокат, появилась надпись: Всреча в бухти каскада… Как полицейские смогли бы понять, почему человек, готовый согласиться с обвинением, несколько часов спустя резко меняет тактику?
