Нерлина положила в чашку с кофе сахар и начала медленно его размешивать.
– Я им звонила, звонила, звонила… Потом, наплевав на приличия, в одиннадцать вечера пришла в дом к Якименко. А мне никто не открывает, из-за створки слышу голос Наты: «Мамы нет. Папы тоже. Уходите». Но я упорная, решила все же подождать, села на подоконник. В полдвенадцатого ночи женщина появилась, я к ней кинулась, спросила: «Вы мать Якименко?» Та кивнула. И я ей выдала. Все припомнила. И что? Тетка молча меня выслушала, потом, ни слова не говоря, дверь квартиры отперла и… внутрь шмыгнула. Все. Никакой реакции я от нее не дождалась. На следующий день Наташа опять ни свет ни заря во дворе школы прыгала. Вот такая у нее маменька была. И отец, наверное, ей под стать.
– Если Якименко не воровала, то почему ее перевели в другую школу и отдали на попечение совершенно постороннему человеку? – растерялась я.
Варвара Филипповна округлила глаза.
– Девочка просто мешала родителям жить так, как они хотели.
Послышался хлопок входной двери.
– Варварушкин! Меня не ждали, а я приперлася, – закричал веселый голос. – Увидела на рынке чудесную недорогую курагу, взяла тебе килограммчик. Почему у тебя замок не защелкнут? Ох, прости, не знала, что у тебя гостья…
– Знакомьтесь, – улыбнулась хозяйка, – это Катя Ровина, моя соседка и лучшая подруга. Она до сих пор в той школе служит, откуда я уволилась. Это я ее туда пристроила, когда Катя в столовой работу потеряла. Она очень хороший повар. Раньше детям еду в школьных столовых готовили, привозили каждое утро продукты, не все они до ребят доходили, зато те сотрудники, кто на кухне толкался, домой с полными сумками отправлялись. Масло сливочное, мясо, сосиски, кефир, творог – все перли. Директор не успевал выгонять несунов. А когда Катю взял, разбой прекратился, Ровина сама не крысятничает и другим не разрешает, глаза на чужое воровство никогда не закроет. Теперь на кухне только готовое греют, ребятам дрянь дают, вроде той, которой в самолетах пассажиров потчуют. Катя сейчас в учебном заведении завхоз. Там весь состав педагогов сменился, и того директора тоже выперли, нынче это гимназия. Анекдот прямо! Вывеску сменили, но сущность прежняя – простая школа.
Глава 29
– Здрассти! – громко сказала полная женщина, усаживаясь на табуретку. – Варя, кофейком своим фирменным напоишь?
– Сейчас сварю, – пообещала хозяйка и пошла к плите. – Знакомься, Катюня, это Евлампия Романова, частный детектив.
– Ух ты! – восхитилась гостья. – Прямо как в кино. А чего случилось-то?
– Ничего особенного, – поспешила успокоить подругу бывшая учительница. – Помнишь Наташу Якименко?
– Не-а, – помотала головой соседка. – Это кто?
– Ученица из нашей школы, – уточнила Нерлина.
– Якименко, Якименко, Якименко… – забормотала Екатерина. – Хм, ничего пока на ум не приходит. Она в каком классе учится?
– В моем была, – пояснила Варвара Филипповна.
– Тю! – подпрыгнула на стуле Катя. – Ты еще поинтересуйся, помню ли я, какая погода была в марте тридцать лет назад. Варюха, ты ведь уже тьму лет в школе не работаешь.
– Светленькая такая, худенькая, – начала описывать Наташу Нерлина, – училась плохо.
– Да таких половина в каждом классе, – засмеялась Катя.
– У меня еще из-за нее гора неприятностей случилась, – прибавила хозяйка.
– А-а-а-а, – протянула Екатерина.
– Вспомнила? – обрадовалась Варвара.
– Ее забудешь, – сказала бывшая повариха, – просто я не сразу сообразила. Да и имя простое, без заковырок. А то некоторые обзовут детей, те потом всю жизнь мучаются. Вчера по телевизору рассказывали, что один мужик назвал своего сына Айфоном, так и в метрике записал, а ему за это новый телефон подарили. Ну не дурак ли? Ага, вспомнила я девочку. Тебя тогда из-за скандала с этой поганкой уволили.
– И что случилось? – тут же отреагировала я.
– А почему вы спрашиваете? – задала свой вопрос Екатерина.
– Наташа умерла, – пояснила я, – есть подозрения, что ей помогли уйти на тот свет.
– Из окна выбросили? Или машиной переехали? – деловито поинтересовалась завхоз.
– Возможно, отравили, – уточнила я.
– Мда… – усмехнулась Катя, – судьба любит пошутить.
– Вы о чем? – не поняла я.
Ровина взглянула на Нерлину.
– Ты ей не рассказала?
– Не успела, – объяснила Варвара Филипповна, – только-только разговор завели. Сахар в кофе не клади, уже насыпала, как ты любишь.
Екатерина взяла чашку и усмехнулась.
– Мне далеко не двадцать лет, память не острая. Но ту историю с конфетами забыть трудно, хотя фамилию дурочки из головы вымело. А сейчас все прояснилось – это та девчонка, из-за которой несколько смертей случилось.
– Несколько смертей? – повторила я. – Почему?
Хозяйка квартиры махнула рукой.
– Лариса была очень нервной, ревнивой, поэтому глупости делала.
– Помнишь, как она нашу лаборантку о дверной косяк приложила? – хихикнула Катя. – В Евгения влюбились все, и школьницы, и учительницы, и кое-кто из мамаш. Зачем Наташка ему конфеты приперла? Что бы там ни говорили, я уверена, девчонка втюрилась в мужика.
– Да ей то ли девять лет было, то ли десять, – притормозила подругу Нерлина, – в этом возрасте только о куклах думают.
– Как бы не так! – возразила Катя.
– Стойте, стойте! – зачастила я. – Если можно, расскажите подробно, а то я пока ничего не понимаю.
Завхоз отхлебнула кофе.
– Ох и вкусно у тебя получается! А у меня просто бурда. И в чем секрет?
– Никаких особых хитростей нет, – улыбнулась Нерлина. – Ты насыпаешь неполную чайную ложечку молотого кофе на литр воды, а я кладу на чашку одну столовую с горкой.
– Кофе больших денег стоит, – вздохнула подруга.
– Лучше немного вкусного, хоть и дорогого, чем бадью дешевой бурды, – отрезала Варвара. – И с сыром то же правило срабатывает. Есть продукты, у которых цена и качество напрямую связаны. Например, что дешевый геркулес, что дорогой – едино, а вот оливковое масло по двести рублей за литр настоящим никогда не будет.
Я решила вернуть дам к основной теме беседы:
– Кто такие Лариса и Евгений? Как они были связаны с Якименко?
Мои собеседницы переглянулись и, перебивая друг друга, завели рассказ.
…Все началось, когда в школе, где много лет назад работала Нерлина, появился новый учитель.
Мужчина в среднем общеобразовательном заведении редкая птица. Чаще всего представители сильного пола ведут занятия по физкультуре, по труду, преподают ОБЖ. Как правило, они бывшие спортсмены, военные или просто очень рукастые дядечки, которые учат мальчиков делать табуретки или менять колеса у автомобиля. Тогда в школе разыгралась почти шекспировская драма. Мужчину в расцвете лет на работу в школу было пирогом не заманить. И, честно говоря, пирог, который директор мог предложить представителю сильного пола, оказался не очень сдобным, а мяса в нем не содержалось совсем. То есть оклад был маленький, а занятость и ответственность, наоборот, – большие. Например, стукнет неловкий шестиклассник себе по пальцу молотком – и кого родители виноватым объявят? Косорукого сына, лентяя и неумеху, не способного в четырнадцать лет гвоздь вбить? Конечно, нет. Разъяренная мамочка наедет танком на трудовика-пенсионера. Молодые-то не спешили в школы, тридцатилетнему мужчине, как правило, хочется сделать карьеру, получать достойные деньги. А сеять разумное, доброе, вечное он не очень настроен, терпения возиться со школярами не имеет. В середине девяностых директора просто вынуждены были брать на службу тех, кто справил шестидесятилетие, и закрывать глаза на их вредные привычки, в частности на крепкую дружбу с Бахусом. В школе, где Наташа училась до десяти лет, дела обстояли именно так. В спортзале детей тренировал отставной полковник Сергей Петрович, от которого по утрам сильно пахло мятой. И это, кроме директора Игоря Михайловича, был единственный «принц» в женском коллективе, состоявшем в основном из одиноких тетушек.
