Уже стемнело. Было решено заночевать здесь. Вскоре загорелись костры. В их свете блестели обнаженные смуглые спины охотников. Карфагеняне расположились у одного из костров. Ганнон задумчиво глядел на прыгающие языки пламени.
Послышались шаги. Бокх принес кусок хобота. Переворачивая мясо над огнем, он что-то шептал и покачивал головой. «Благодарит богов за удачную охоту», – подумал Ганнон.
Жареный хобот оказался превосходным угощением. Даже Мидаклит, обычно равнодушный к еде, без конца хвалил блюдо, а Малх клялся, что слоновий хобот вкуснее тунца.
Завернувшись в плащи, карфагеняне легли прямо на землю. Сон быстро взял их в свои объятья. Они не слышали ни воя шакалов, привлеченных запахом крови и мяса, ни заунывного пения фарузиев, охранявших спящих и добычу.
Когда Ганнон проснулся, охотники уже накалывали на палки куски слоновьего мяса. К удивлению Ганнона, знавшего, что слоновая кость ценится наравне с золотом, никто не дотронулся до бивней. Они валялись на измятой и окровавленной траве. Карфагенян поразили их чудовищные размеры. Правый слоновий зуб имел в длину почти шесть локтей и был так тяжел, что одному человеку поднять его было не под силу. Левый бивень был короче и легче. Конец его казался стертым.
Фарузии даже не представляли, сколько красивых вещей можно было вырезать из этих бивней. По словам Бокха, они делали из них подпорки для хижин, когда поблизости не было леса.
К полудню охотники возвратились в селение. Старики, женщины и дети встретили их ликующими криками. Теперь племя было надолго обеспечено пищей.
Золотая дорога
Еще три дня оставались путники у фарузиев. За это время они побывали во многих хижинах.
Узнав от Бокха, что дурные люди похитили у карфагенян большую лодку, фарузии удивленно покачивали головами. Им трудно было понять, как пришельцы, которым было оказано гостеприимство, могли причинить хозяевам зло.
Ганнон удивился, каким вниманием пользуются в племени старики. Им уступали дорогу, давали лучшие куски пищи, усаживали на почетные места. Вождь не принимал ни одного решения, не посоветовавшись со старцами, и их совет являлся для него законом.
Фарузии были довольны своей жизнью. Каждый род получал равную долю добычи, которая затем справедливо делилась.
Фарузии не имели откупщиков, от которых так страдали бедняки Карфагена. У них не было наемников, так дорого обходившихся республике. Оружие носили все мужчины с шестнадцати лет. Перед тем как дать юноше оружие, его подвергали суровым испытаниям: заставляли бежать до изнеможения, прыгать через огонь с завязанными глазами, костяной иглой на его спине и груди выкалывали узоры. И, когда они убеждались, что юноша ловок и смел, что он умеет переносить боль, ему вручали копье с железным наконечником, лук и стрелы, давали ему коня.
У женщин было пять занятий: они готовили пищу, кормили детей, лепили посуду, плели циновки, шили одежду. Но это не делало их рабынями отца или мужа. Отец не мог продать свою дочь, муж – поднять руку на жену.
Фарузии обходились без рабов. И это больше всего поражало карфагенян, привыкших на каждом шагу пользоваться услугами невольников. И, может быть, поэтому фарузии были так честны и трудолюбивы.
Из беседы с вождем Ганнон узнал, что до Керны всего лишь одиннадцать дней пути, из них семь дней придется на пустыню. Надо только выйти на Золотую дорогу. Она ведет с гор Хреты к Керне. До этой дороги вождь обещал дать Ганнону проводников.
Ганнон жадно слушал вождя. Особенно его заинтересовал рассказ о Великой дороге, пересекающей всю Ливийскую пустыню
[74] с юга на север. Эта дорога вела через оазис Гарамантов и оканчивалась близ города у Большой воды. По описанию вождя можно было заключить, что город у Большой воды – это и есть Карфаген.
Ганнону и раньше приходилось слышать о торговле, которую вели карфагенские купцы с жителями пустыни.
Эта торговля была, конечно, менее выгодной, чем морская торговля, но все же доставляла немалый доход. Главным ее преимуществом была безопасность. Не надо рисковать ни людьми, ни кораблями. Номады
[75] сами доставляли товары в Карфаген. Покупая золото и драгоценные камни, купцы мало интересовались людьми, проделавшими огромный путь через пустыню. Они ничего не знали об их странах, об их обычаях.
«Возможно, – думал Ганнон, – среди людей в странных одеяниях, которых я сам видел на карфагенском базаре, были и фарузии. Нет, мы напрасно пренебрегаем этими людьми. Может быть, с их помощью Карфаген найдет путь к сокровищам Ливии более короткий и верный, чем через Мелькартовы Столбы».
Вождь дал карфагенянам четыре вместительных бурдюка для воды, мешок вяленого слоновьего мяса, двух лошадей и оружие. Карфагеняне вооружились копьями с широкими железными наконечниками.
– Как будто мы отправляемся в плавание! – шутил Малх, глядя, как к брюху лошадей привязывают бурдюки. – Воду берем с собой.
Фарузии провожали карфагенян далеко за селение.
Прощаясь с ними, Ганнон машинально нащупал под плащом мешочек с деньгами. Но намерение одарить гостеприимных хозяев кусочками кожи показалось ему самому смешным. Что они будут делать с этими кожаными кружочками?
Карфагеняне уходили, унося с собой воспоминание об отваге и благородстве этих людей.
Звенели погремушки на шеях лошадей. Животные, напуганные близостью Гуды, бежали, и это было поводом для шуток.
– С твоим другом, Бокх, – смеялся Ганнон, – можно обойтись без палки.
Мидаклит рассказывал о виденных им у себя на родине удивительно уродливых, но в то же время на редкость выносливых животных – верблюдах, могущих почти неделю обходиться без воды.
– Я их тоже видел, – заметил Малх. – Египтяне называют их кораблями пустыни. И, клянусь морем, лучшего названия для них не придумать. Раскачиваясь, как гаулы, они бредут чрез пески. Будь у нас верблюды, путь до Керны показался бы нам прогулкой.
Дорога шла местностью, покрытой кустарником и маленькими колючими деревцами, похожими на акации. Ее сменила степь. То там, то здесь виднелись пучки травы, а в промежутке между ними – голая земля. Ветер катал сухие клубки репейника. «Не так ли нас гонит по свету судьба?» – думал Ганнон.
К вечеру путники вышли к большим желтым холмам с острыми вершинами. Маленький караван остановился на привал между двумя холмами, напоминающими задранные вверх собачьи головы.
Бокх развьючил коней. Он привязал их к большому камню, подбросив им по пуку соломы.
– Что же ты так далеко положил солому? – удивлялся Мидаклит. – Они же ее не достанут.
Маврузий рассмеялся.
– Сразу видно, седая борода, что у тебя не было коней. Мы, маврузии, заставляем наших коней тянуться за кормом. Оттого у них такие длинные и гибкие шеи.
