Винтовка оказалась без ремня, с побитым прикладом и налетом ржавчины на стволе. Коля раздобыл ружейное масло и любовно протирал затвор ветошью, добиваясь его свободного хода.
Кое-как окопавшись, новобранцы сидели в окопах притихшие, раздавленные.
В небе висело слепящее солнце. Серый коршун распластав крылья медленно парил над перекопанной землей, сидящими в окопах и ячейках красноармейцами, укрытыми стеблями кукурузы 47-мм пушками. К самому горизонту, насколько хватало глаз, уходила выжженная степь. Ветер раскачивал сухие будылья кукурузы и стебли горькой полыни. За рекой стояла тишина.
Старшина бережно и экономно курил самокрутку. Он знал цену последней затяжки перед боем. Последней минутки жизни.
– Мне-то што, – говорил он, – я уже пожил и повоевал, да и умирать приходилось. А вот вам придется… все… в первый раз. Я так думаю, что многим и в последний… Держитесь, хлопцы. Умирать не страшно.
Внезапно на дороге показалась полуторка. Машина мчалась по едва приметной дороге, затерявшейся среди выжженной степи. Ее трясло и мотало на ухабах грунтовой дороги, полуторка завывала перегретым мотором и скрипела рессорами.
– Танки!.. Тыща танков прорвалась! Окружили! – истошно орал из кабины водитель.
Комбат не раздумывал. Охрипшим голосом он закричал:
– Батальон! К бою! Командиры рот ко мне!
Политрук Орловский пошел по цепям, приказывая стоять насмерть.
Старшина Яшкин, начинавший воевать в 1915 году против немцев, а демобилизованный из Первой конной Буденного, только вздохнул:
– Семь винтовок на взвод… Конешно на смерть, товарищ комиссар.
Вернувшийся от комбата командир роты приказал старшине:
– Передайте по цепи. Огонь только по команде!
Старшина докурил. Бросил окурок и затоптал его сапогом. Передал:
– Жопы спрячьте, хлопчики. Стрелять только по команде или за мной.
* * *
Серо-коричневые танки T-3, поднимая облака пыли и почти не встречая нигде особого сопротивления, неслись по полевой дороге в направлении реки Кубань. Задача была простая: захватить и удержать до подхода основных сил переправу. Командир танковой группы майор Минх в пропыленном черном комбинезоне, остановил колонну. Он разглядывал в бинокль лежавшую перед ним бескрайнюю степь, окаймленную на горизонте редкими одиночными деревьями.
Рев двигателей, вздымающиеся вверх над пригорками облака желтоватой пыли.
Непонятная страна эта Россия. Жара здесь сменяется проливным дождем, дождь шквальным ветром, швыряющим пыль в лицо. Песок во рту, резь в глазах, кровоточащие веки. Сколько мы уже едем? Сколько километров позади?
Майор Минх задержал у деревьев свой взгляд.
– Макс, – сказал он в переговорное устройство. – Впереди нас ждут русские. Ты видишь деревья? Там и есть их окопы. Прикажи ударить из всех пушек – и обходим русских с флангов.
Майор соскользнул в башню, захлопнул люк. Колонна рассыпалась веером, взревев, танки кинулись вперед. Заметив цель, ударила танковая пушка командирской машины. Резко, с отдачей, потом еще раз и еще. Тотчас же, словно по сигналу, заговорили орудия других танков, выплевывая из стволов снопы пламени. Несколько 75-мм снарядов упали на батарею сорокапяток. Взрывом опрокинуло одно орудие. Возле свежей воронки вверх колесами валялось покореженное орудие, а рядом лежали обугленные взрывом трупы. На них кусками висели обгорелые обрывки одежды. Трое лежали неподвижно. Четвертый полз по полю и что-то кричал высоким голосом.
Расчет второй продолжал остервенело стрелять по движущимся танкам. Закрутилась на месте и вспыхнула командирская машина майора Минха. Распахнулся верхний люк, и с башни на землю сполз человек в горящем комбинезоне. Горящий танкист катался по земле и кричал от боли, закрывая лицо руками.
Один из танков на стыке взводов прорвался через линию окопов и двинулся на батарею, давя по пути людей и засыпая землей стрелковые ячейки.
Через полчаса все было кончено.
По всей степи лежали убитые люди, порезанные пулеметами, побитые осколками, застигнутые смертью врасплох. Картину страшного опустошения дополняла изрытая снарядами и солдатскими лопатами земля, зияющая окопами и свежими холмиками брустверов. Жаркое кубанское солнце стояло в зените и плакало янтарными нитями. К месту боя слетались тысячи мух, садились на лица, ползали по окровавленным гимнастеркам.
Рядом с контуженным старшиной сидел в своей ячейке Коля Протасов с головой, пробитой пулей. Мертвые побелевшие пальцы вцепились в приклад винтовки. Из-за брезентового ремня торчала граната. По всей степи лежали тела новобранцев. Кровь, еще алая, сочилась из ран, медленно сворачиваясь, рубиново поблескивая, подчеркивая невозвратность случившегося.
Слышался рык моторов, приближались немецкие танки.
Старшина, заваленный в окопе комьями земли, пришел в себя от дикой боли в голове и от того, что нечем было дышать. Он мучительно с хрипом вздохнул, закашлялся – рот и легкие его были забиты землей. С мучительным стоном старшина встал на колени, потом сел, вместе с хриплым стоном выталкивая изо рта грязь и кровь. Очумело потряс головой, вытряхивая из нее боль. Вытянул у мертвого Коли из-за пояса гранату. Страшно усмехнулся.
– Ну что, казак… покажем гадам, как умирают русские солдаты?
И пополз с гранатой в руках в сторону приближающихся танков.
Старшина Яшин остался лежать там же у неизвестной высотки в Кубанской степи, где принял свой последний бой его батальон. Вчерашние школьники, вооруженные лишь винтовками и саперными лопатами, не смогли уничтожить фашистские танки. Но ценой своих жизней они на целый час задержали их продвижение и шагнули в небытие… или в бессмертие.
Бог судья тем, кто послал их неподготовленными и плохо вооруженными на заклание и смерть…
* * *
Этим же вечером жители окраины Краснодара услышали шум мотора. В Казарменный переулок на большой скорости влетела полуторка с прицепленной к ней 45-миллиметровой пушчонкой «Прощай, Родина». Грузовик остановился под тополями. Из машины выскочил рослый водитель в пропотевшей на спине расхристанной гимнастерке, без пилотки.
По дороге бежали мальчишки:
– Немцы! Немцы-ыыы!
Доносился приближающийся шум двигателей, треск мотоциклов.
– Твою же мать!..
Солдат быстро отцепил пушку, развернул ее в ту сторону, откуда должна была появиться немецкая колонна. Открыл задний борт, вытащил из кузова ящик со снарядами.
Уже минут через десять появились фашисты. Впереди мотоцикл с пулеметом, за ним легкий разведывательный бронеавтомобиль «Панцер-222».
Пушка вздрогнула, блеснула пламенем, дыхнула дымом, глухо тявкнула.
Первый выстрел опрокинул мотоцикл. Башня броневика повернулась вправо, стволы 20-мм автоматической пушки и пулемета искали цель.
