Казаки молчали. Каждый вспоминал свою историю, свою боль, как две капли воды похожую на ту, что рассказал сотенный. Все они были из казачьих семей – истребленных и изгнанных из разоренных родных куреней.
* * *
3 июля 1944 года Красная армия заняла Минск и продолжила наступление на Барановичи и Лиду, стремясь захватить в клещи части 2-й немецкой армии и остатки центральной группы, отступающие через Новогрудский район на Гродно.
Советские войска уже обошли Новогрудский район с этих направлений, и немцам грозил котел. Доманов получил приказ генерала Краснова эвакуировать полки и казачьи семьи в Северную Италию. Ему было приказано возглавить казачий Стан, в который сведут все разрозненные, разбитые казачьи части. Планировалось также, что в казачьем Стане найдут приют и члены семей казаков.
Доманов двинулся к Неману несколькими походными колоннами, которые больше напоминали табор. Вместе со строевыми казаками двигались обозы с семьями, стада коров и мелкого скота, захваченного на территории Белоруссии.
Немецкие саперы построили несколько понтонных переправ через Неман. Но казаков и обозы с семьями задержали при подходе к переправе. Первыми на переправу пропускали танковые части СС и вермахта, потом артиллерию, затем пехотные и остальные части. Охрипший от крика и злости немецкий майор, командовавший переправой при подходе казачьих обозов, заявил, что сначала он пропустит немецкие войска, а потом уже русских беженцев. Доманов сделал попытку объяснить, что это распоряжение восточного министерства и лично господина Розенберга, но уже потерявший всякий страх майор проорал, что у него приказ самого Гитлера и ему глубоко насрать на восточное министерство, каких-то там казаков с семьями и на русскую свинью, которая напялила немецкий мундир и теперь пытается ему что-то доказать.
Доманов правильно оценил обстановку и понял, что ловить ему здесь нечего. Совершенно бешеный майор может взять и просто-напросто пристрелить его прямо на переправе.
Красные партизаны и части Красной армии уже наступали на пятки немецким частям и казакам. Над переправой появились советские штурмовики. Выстраиваясь в карусель, они рвали ленту понтонов, топя ее в воде. Вступили в бой зенитчики, прикрывавшие переправу. В небе вокруг самолетов вспыхивали черные облачка разрывов снарядов.
Вода в Немане была мутной от крови. По волнам плыли тела мертвых солдат, обломки повозок, трупы лошадей, снарядных ящиков и бочки из-под горючего.
Доманов отдал приказ 3-му Кубанскому пластунскому полку Бондаренко, 1-му Донскому полку Лобасевича с кавдивизионом и 5-му пластунскому полку Полупанова готовиться к обороне. Остальных казаков Доманов поставил в оборону обоза с семьями.
– Будем пробиваться!
Лукьяненко вскинулся.
– И що мае буты з людьмы, з жинками, зи старэнькымы, з дитлахамы? З йихнэю худобою?
Доманов помолчал, сказал решающее слово, как отрубил:
– На крайний случай скотину кинем, нехай с ней краснюки возятся. Лошадей разобрать, а при невозможности перебраться через понтоны надо бросать и обоз. Переправляться вплавь.
Обоз Доманов оставил на Радтке и подполковника Часовникова, а сам, захватив с собой начштаба Стаханова и адъютантов Трофименко и Сокольвака, отправился руководить боем.
Пройдоха Лукьяненко, прихватив с собой 500 царских золотых рублей, экспроприированных Домановым у евреев в Кировограде, отправился в немецкий штаб. Ему была поставлена задача любой ценой добиться скорейшей переправы казачьего обоза. Кроме казаков Доманова в обороне стояли полк вермахта, отдельный специальный батальон СС, артиллерийский дивизион и батальон украинцев.
Эсэсовцы были очень стойкими солдатами. Они были лучше вооружены, лучше экипированы, лучше питались. Если они стояли рядом, то можно было не бояться за свои фланги. Но воевать с ними рядом было и опасно. Эсэсовцев в плен не брали, впрочем, казаков тоже.
Артдивизион был вооружен в основном противотанковыми орудиями, и кроме того, отступавшие танкисты притащили на буксире поврежденные танки. Врыли их в неглубокие окопы и превратили в неподвижные огневые точки.
С другого берега обещали поддержать огнем размещенных там трех зенитных дивизионов, которые имели возможность вести не только зенитный обстрел, но и полукруговой прямой наводкой с укрепленных брустверами точек. Был еще саперный батальон, который возводил легкие укрепления и должен был произвести минирование наиболее опасных подходов ко фронту обороны. Держаться можно было долго. До тех пор, пока бы не кончились боеприпасы. Или советская авиация не смешала бы окопы с землей.
Но немцы недооценили казаков. Они совсем не собирались стоять насмерть. Главной задачей было переправить обозы. А потом… уж как Бог даст. Отсутствие переправы их не смущало, казаки ведь могли переправиться и вплавь. Для этой цели они наготовили фашин, изготовленных из скрученных проволокой связок тростника и хвороста. Конным казакам река вообще была не страшна.
Партизаны появились как-то сразу. Рассыпным строем они двинулись по развернутому фронту. Они не особенно и напирали, только открыли ружейно-пулеметный обстрел, связали боем немецкую оборону и закрепились на подходе к немецким переправам. Закрепились они основательно и не отступали ни под артиллерийским обстрелом, ни под плотным огнем оборонявшихся немцев, казаков и украинцев.
Доманов за ходом боя наблюдал с хорошо укрепленного НП. Перестрелка шла второй час. Но несмотря на плотный огонь, к переправе все еще шли и шли немецкие роты. Немецкой пехоте ничего не стоило смять и уничтожить наступавших партизан. Но это привело бы к задержке на переправе, а этого немецкое командование не могло допустить.
Доманов приказал атаковать партизан силами всех полков. Казаки пошли в атаку волнами, одна за другой, как во время англо-бурской войны. Казачья атака была для партизан неожиданной, они не успели окопаться, и урон был существенный. Казаки забросали их ручными гранатами. Но со стороны партизан открыла огонь полковая артиллерия малых калибров – это начали уже подтягиваться части Красной армии, и казаки охотно отступили, не нарушая строя. Немцы тут же открыли ответный огонь с другого берега Немана.
Через час обстрела прибежал Лукьяненко и сообщил, что обозы уже переправились на тот берег. Доманов тут же послал во все полки вестовых с приказанием: «Сниматься и бегом к переправе – марш-марш!»
К ленте понтона потекли густые лавы конницы, потянулись обозы, сомкнутые строем пешие сотни. Но как только казаки оставили окопы, вслед за ними потянулись и все остальные. В окопах остались только эсэсовцы, которые огнем удерживали партизан на своих позициях. Артиллерийский огонь со стороны партизан разметал немецкие батальоны, а их остатки, окровавленные и засыпанные землей, укрылись в оставленных казаками окопах.
Казачьи полки форсировали Неман вплавь и на западный берег вышли без оружия, без сапог, мокрые и злые.
Доманов собрал все свои части и, наплевав на приказы немецкого командования, приготовившегося заткнуть казаками очередную дыру, занял место в колонне отступающих в Польшу войск. Но на этот раз Радтке, восхищенный действиями Доманова, сам заявился в штаб немецкого командования и заткнул всем рот приказом Розенберга о передислокации казачьих частей.
