Выстрел в народ. Художник A. M. Герасимов
Специалистов удивило несоответствие пометок от пуль на пальто Ленина с местами его ранения. Когда же сравнили пули, извлеченные при операции Ленина в 1922 году и при бальзамировании тела вождя в 1924-м, выяснилось, что они не из одного пистолета. Из материалов следственного дела следует, что пистолетов было два: браунинг принес в ВЧК рабочий фабрики, слушавший выступление Ленина, через три дня после покушения; судьба второго неизвестна. Более того, нет точных доказательств, что он вообще был.
В последние годы исследователи пришли к заключению, что и опасность ранения Ленина, представленная в описаниях врачей той поры, была преувеличена: он самостоятельно поднялся по крутой лестнице на третий этаж и лег в постель. Через день, 1 сентября, те же врачи признали его состояние удовлетворительным, а еще через день вождь поднялся с постели.
Непонятно и другое: почему не дали завершиться следствию? Каплан была расстреляна 3 сентября 1918 года по личному указанию главы государства Я. М. Свердлова.
Батулин, задержавший Каплан 30 августа в заводском дворе, где прозвучали выстрелы в Ленина, в первом варианте показаний заявил, что, когда от выстрелов люди стали разбегаться, он заметил женщину, которая вела себя странно. На его вопрос, зачем она здесь и кто она, Каплан ответила: «Это сделала не я». Во втором варианте показаний, написанных 5 сентября, уже после того как газеты оповестили о расстреле Каплан, Батулин признал, что не слышал выстрелов, полагая, что это обычные моторные хлопки, что человека, стрелявшего в Ленина, он не видел. Но он побежал, как все, и увидел у дерева женщину с портфелем и зонтиком в руках. «Я спросил эту женщину, зачем она сюда попала. На эти слова она ответила: „А зачем вам это нужно?“ Тогда, обыскав ее карманы и взяв ее портфель и зонтик, предложил ей идти за мной. По дороге я ее спросил, чуя в ней лицо, покушавшееся на тов. Ленина: „Зачем вы стреляли в тов. Ленина?“ – на что она ответила: „Зачем вам это нужно знать?“ – что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на тов. Ленина».
Подобные «свидетельства», дополненные путаными признаниями Каплан (часть протоколов ее допросов ею не подписана, графологической экспертизы не было проведено, и непонятно, кто писал протоколы «признаний»), вызывают сомнения в том, что стреляла именно она.
Кандидатура Каплан удовлетворяла организаторов покушения: никого не выдаст, никого не знает, но «примет удар на себя». Всё знали лишь те, кто организовал покушение, кто не дал завершить следствие, а позже из следственного дела выдрал несколько страниц. Это произошло, скорее всего, в 1922 году, когда для процесса над лидерами правоэсеровской партии важно было показать преступление одного из ее членов. Выдранные же страницы, по косвенным данным, содержали свидетельства тех, кто утверждал, что в Ленина стреляла не женщина, а мужчина. Тем более что Ленин, обернувшись на выстрел, наверное, был единственным, кто видел стрелявшего.
Среди современных исследователей есть те, кто считает, что Каплан не была эсеркой и не стреляла в Ленина. Последние называют тех, кто бы мог тогда это совершить: Л. Коноплеву и 3. Легонькую, А. Протопопова и В. Новикова.
С осени 1918 года Коноплева сотрудничает с ВЧК, в 1921-м – вступает в РКП(б) по рекомендации Н. И. Бухарина, М. Ф. Шкирятова и И. Н. Смирнова. В 1922 году она разоблачала своих бывших коллег по эсеровской партии, а затем работала в 4-м управлении штаба РККА. В 1937 году ее обвинили в связях с Бухариным и расстреляли.
З. И. Легонькая – водитель трамвая, большевичка, участвовала в обыске Каплан. В сентябре 1919 года по доносу была арестована как принимавшая «участие в покушении на Ленина». Она быстро представила алиби: в день покушения находилась на занятиях в инструкторской коммунистической школе красных командиров.
Столь же скудны сведения о А. Протопопове. Известно, что он был матросом, эсером, в июне 1918 года стал заместителем командира отряда ВЧК, а 6 июля активно поддержал выступление лидеров своей партии. Когда Дзержинский приехал в отряд для ареста Блюмкина, именно Протопопов ударил и обезоружил Феликса Эдмундовича. Далее его следы теряются.
В. Новиков в брошюре Семенова называется эсером, помогавшим Каплан осуществить покушение. Во время пристрастного допроса в НКВД в декабре 1937 года он признался лишь в одном: он-де показал Каплан Ленина, а сам во двор завода не заходил и ждал результатов на улице.
Ныне некоторые исследователи, в частности, американский историк Ю. Фельштинский, выдвинули другую гипотезу: организаторами покушения были председатель ВЦИК Свердлов и председатель ВЧК Дзержинский.
В конце лета 1918 года у большевиков было много оснований для беспокойств, численность РКП(б) уменьшалась, крестьянские выступления, рабочие забастовки и военные неудачи свидетельствовали о кризисе власти. Сотрудники германского посольства писали, что в августе 1918 года, еще до выстрелов в Ленина, в Москве сложилось «нечто вроде панических настроений». Большевики предприняли самые отчаянные меры для сохранения власти. Они решительно ликвидировали политическую оппозицию: в июне запрет на участие в работе Советов меньшевикам и правым эсерам, в июле – разгром и изгнание с правящих должностей левых эсеров. Ранение Ленина на какое-то время отодвинуло его от выполнения властных функций и поставило перед ним вопрос о почетном уходе. Заседания Совнаркома проводил в его отсутствие Свердлов, уверенно заявлявший управляющему делами правительства В. Бонч-Бруевичу: «Вот, Владимир Дмитриевич, и без Владимира Ильича все-таки справляемся».
Словом, предположение о кремлевском заговоре в августе 1918 года имеет право на существование, как, впрочем, и многие другие гипотезы по поводу этого запутанного исторического события.
По материалам А. Литвина, доктора исторических наук
Циолковский в подвалах Лубянки
Уже в начале прошлого века скромного учителя женского епархиального училища из Калуги знала вся просвещенная Россия. Его статьи публиковались в самых популярных журналах. Книгами зачитывались гимназисты, студенты и седобородые ученые. Идеи повергали в шок и побуждали к действиям инженеров, авиаторов, конструкторов летательных аппаратов.
Но вскоре грянула революция, и о Константине Эдуардовиче Циолковском забыли. Но не все.
Рассказывает писатель Б. Сопельняк:
«Мне посчастливилось стать первым, кто прикоснулся к делу № 1096 по обвинению Циолковского Константина Эдуардовича.
Начато это дело было 20 ноября 1919 года и открывается весьма странным и весьма загадочным документом. Называется он: „Точные пополнения к докладу сотрудников Особого отдела 12-й армии т. Кошелева и т. Кучеренко“. Эти чекисты не рядовые армейские „особисты“, они разведчики, им удалось стать сотрудниками деникинской разведки. Кучеренко пишет: „В г. Киеве мне и Петрову было сказано начальником разведки, чтобы не ходить и не собирать сведения по фронтам и не подвергать себя опасности, а обратиться по адресу: г. Калуга, ул. Коровинская, 61, спросить Циолковского. Пароль „Федоров – Киев“. Циолковский среднего роста, шатен, в очках, большая борода лопаткой.
