* * *
После обеда вдруг нагрянули три разбитные тетеньки из
хозяйственного отдела мыть пол на всем этаже. Сотрудники стояли в коридоре
кучками у каждой двери, кое-кто прогуливался по коридору. Надежда увидела, что
дверь на лестницу распахнулась и вбежала Людочка, секретарша из пятого отдела.
Люда подскочила к Надежде, одиноко читающей журнал, она была очень возбуждена.
— Ой, Надежда Николаевна, что я скажу!
Полякова с Пелагеей придвинулись поближе, остальные дамы
тоже сделали два шага в их сторону. Повинуясь какому-то импульсу, Надежда взяла
Люду за руку и отвела подальше в уголок к лифту, там им никто не мог помешать,
потому что лифт опять не работал. Дамы разочарованно отступили.
— Вы представляете, Надежда Николаевна, беру я у
Виктора Андреича в кабинете сегодня справочник по ГОСТам на документацию и
смотрю, там письмо какое-то.
Я к нему: не ваше ли? Ну, вы представляете, что он мне
ответил.
Надежда представила и поежилась. Виктор Андреевич Кухаренко
был начальником пятого отдела уже много лет, и хоть возраст его был уже далеко
за шестьдесят, никаких способов заставить его уйти на пенсию в природе не
существовало. Виктор Андреевич знал точно: пока он может дышать, он будет
работать. Разумеется, под словом «работать» он имел в виду сидеть в кабинете
полный рабочий день и распекать нерадивых сотрудников. «Дисциплина и порядок» —
стало его девизом на многие годы.
Виктор Андреевич был суров, но справедлив и особенно любил
воспитывать молодежь, а тренировался на своих бесчисленных секретаршах. Он
упорно брал в секретари только молодых девушек, причем без всякой задней мысли,
а с искренним желанием воспитывать кадры, и делал это со страстью. Он неусыпно
следил, чтобы секретарша не болталась без дела, содержала в порядке свое
рабочее место, даже делал замечания по поводу одежды и прически. Так,
позапрошлым удивительно знойным летом, когда весь город буквально плавился от
жары и все, даже пожилые дамы весьма плотной комплекции, ходили на работу в
дачных сарафанах с открытой спиной, иначе в общественном транспорте было не
выжить, секретарша Виктора Андреевича вынуждена была являться на работу в
блузке с длинными рукавами, правда, он сам тоже ходил на работу в плотном синем
костюме, но бедной Людочке от этого было не легче.
Рассказывали, что давно, лет пятнадцать назад, когда Виктор
Андреевич был еще замом и у них с начальником была общая секретарша, в моде
были мини-юбки, а девушка имела поразительно стройные длинные ноги и не могла
отказать себе в удовольствии демонстрировать их. Юбка была коротка, Виктор
Андреевич строг. Он сделал замечание, девушка не отреагировала, Виктор
Андреевич повысил голос и запретил ей являться на работу в таком виде, девушка
пожаловалась начальнику на грубость его зама. Ноги были хороши, и начальник
сделал тактичное замечание заму в том смысле, чтобы тот не обращал внимания,
Виктор Андреевич обиделся и написал жалобы в профком и в комитет комсомола,
чтобы там повлияли на непокорную секретаршу. В комитете комсомола работали люди
молодые, поэтому там только посочувствовали девушке, а дипломатичный
председатель профкома предложил выписать секретарше матпомощь в размере
половины стоимости фирменных джинсов, о покупке которых в те давние времена
мечтали все, но не все могли себе это позволить. Оплатив таким образом из своей
небольшой зарплаты половину стоимости вожделенных джинсов, а именно — одну
штанину, девица была очень довольна, Виктор Андреевич, со своей стороны,
считал, что одержал полную победу, а пострадавшим во всей этой истории
оказалось только эстетическое чувство сотрудников мужского пола, так как
изумительные ножки надолго скрылись под джинсами.
В эту историю не верили только те, кто никогда не видел
Виктора Андреевича воочию. Стоило же неверующему посмотреть, как Виктор
Андреевич шагает по коридору, строго глядя перед собой, в костюме полувоенного
покроя и в ботинках фабрики «Скороход», причем ноги в этих ботинках он ставил
не наискосок, как все нормальные люди, а параллельно друг другу, не желая ни на
градус уклоняться от выбранной раз и навсегда прямой линии жизни, как все
сомнения у Фомы неверующего улетучивались. Людочка была первой секретаршей,
которая сумела удержаться у Виктора Андреевича третий год. Причина была в том,
что она училась в вечернем институте.
Виктор Андреевич уважал ее за стремление к знаниям, считал
серьезной девушкой и, надо отдать ему должное, разрешал заниматься и всегда
отпускал в учебный отпуск без возражений, не то что Другие начальники.
— Так вот, представляете, он так смотрит на меня:
«Какое письмо, вы что?» А я посмотрела, почерк похож на Маринкин, мы с ней на
курсах по гражданской обороне были, стала читать — ее письмо. Я все-то не
читала, только сначала несколько строчек и подпись, вот, смотрите: подружке она
писала.
Людочка оглянулась и зашептала:
— И там правда написано, что у нее кто-то был, ну,
мужчина какой-то, все подробно, что познакомились на работе, а дальше мне
стыдно стало читать, и что же теперь с этим письмом делать?
— Что делать — надо родителям передать, хотя оно только
душу им растравит.
А как оно к твоему начальнику-то попало?
— Ой, я же вам говорю: Марина у меня этот справочник по
ГОСТам попросила давно еще и забыла отдать, а перед ноябрьскими праздниками
уборку мы делали, стал мой Виктор Андреевич проверять, все ли у него в порядке,
хватился — одного ГОСТа нет. Он на меня прямо чуть ли ногами не затопал, вы же
знаете: «Дисциплина и порядок», я к вам бегом, у вас в секторе никого, только
Сороковников в углу дремал, я у Маринки из стола справочник вытащила и назад,
только все равно мне попало, зачем даю его посторонним людям. А мне и не нужно
было ничего там смотреть, а сегодня хватилась, открыла — письмо и выпало, а вы,
я знаю, вещи Маринкины разбирали, вот я вам и принесла, а сейчас мне бежать
надо, а то Виктор Андреич хватится, что меня на рабочем месте нет.
Выпалив одним духом всю эту длинную тираду, Людочка резво
метнулась за угол и буквально налетела на Рубцова. Надежда встретилась с ним
взглядом и поняла: он все слышал. Какой-то бес руководил ее поступками. Держа
свернутый листок на виду, она прошла в комнату и положила письмо под стекло на
своем столе.
* * *
У Андрюши Рубцова было обычное детство, никто не назвал бы
его тяжелым. Мама его работала в заводской столовой, но не судомойкой или
уборщицей, а поваром по супам. И папа у него был, шофер грузовика.
Папа зарабатывал неплохо, для шофера, конечно, зарплату не
пропивал и жену с сыном не бил. Времена были брежневские, со снабжением в их
поселке городского типа, хоть он и считался райцентром, было неважно, но мама
потихоньку несла из столовой, немного, только чтобы муж и сын не голодали, и
они не голодали. Жили они в собственном доме, вернее, половине дома, три
комнаты и кухня, а еще небольшой садик и огород.
Андрюша пошел в школу, как все, и там было все, как у всех
детей: немножко баловался, только учился лучше других, все ему давалось легко.
Родители ему не помогали, но успехами его гордились. Вступив в пионеры, Андрюша
стал заниматься общественной работой. Нельзя сказать, что ему это нравилось, но
раз положено было, значит, надо.
