Он — приходилось это признать — был в этом трио
представителем прошлого. Это прошлое уходило на глазах, доживало последние
годы, а может быть, уже месяцы, но сейчас, в решающий для их бизнеса момент,
его сила была еще велика, и Николай Степанович должен был воспользоваться ею,
чтобы не остаться не у дел, чтобы обеспечить свое будущее.
Сергей Сергеевич вносил в их дело опыт хозяйственника и
экономиста, знание производства, рынка сырья и сбыта. Он вносил свои
собственные, неожиданно очень значительные, средства. («Как же мы позволили
тебе так разбогатеть?! — подумал Николай Степанович, когда узнал о
размерах этих средств. — Проглядели, проглядели!») Он вносил в их дело
производственные мощности руководимого им крупнейшего в городе и регионе
комбината хлебопродуктов, который они при мощной поддержке стоящих за Николаем
Степановичем структур, быстро прибирали к рукам, одновременно подминая все
смежные предприятия, чтобы сделаться монополистами в этой всегда процветающей и
нужной даже самым бедным, самым нищим людям отрасли. Достаточно трезво мыслящий
Николай Степанович сознавал, что Сергей Сергеевич — представитель будущего,
новый человек, человек завтрашнего, капиталистического дня; и Николай
Степанович надеялся пробраться вместе с ним в это «светлое будущее».
И, наконец, Кастет, или Матвей Иванович, как они называли
его в этой комнате, был несомненным представителем настоящего, представителем
сегодняшнего дня, темного и смутного переходного времени, представителем
настоящей, несомненной реальной силы, и вечной, никогда не слабеющей, а только
крепнущей и растущей власти, но власти подпольной. Он решал все проблемы,
возникающие перед ними, — с конкурентами, с неаккуратными поставщиками и
несостоятельными должниками; и деньги за ним стояли огромные, хотя все и понимали,
насколько эти деньги грязные и кровавые. Для того-то и были Кастету нужны его
представительные компаньоны и их общее дело: чтобы отмыть эти кровавые деньги,
чтобы смыть кровь и грязь со своих волосатых рук и войти в «светлое будущее»
преуспевающим и уважаемым бизнесменом.
— У нас проблема, коллеги, — начал Сергей
Сергеевич, — новгородские конкуренты зашевелились, собираются открывать
здесь свой филиал, все бы еще ничего, пока ситуацию мы держим под контролем, но
вместе с директором новгородского комбината к нам в город приехала некая Ольга
Михайловна Кузнецова. Это совсем молодая женщина, можно сказать — девчонка, но
это не должно вводить вас в заблуждение. На мой взгляд, это наш самый серьезный
конкурент.
— Что еще за девчонка? — Кастет уставился на
Сергея Сергеевича своими маленькими холодными глазками.
— Она за два года утроила продажи хлебопродуктов
новгородского комбината. Комбинат был на грани банкротства, а теперь он
процветает, и ему уже мало своего традиционного региона. Они открывают здесь
свое отделение и хотят торговать на нашей территории. Если сегодня мы проглядим
ее — завтра будет поздно.
Видя, что коллеги с сомнением покачивают головами, он
добавил:
— Понимаю ваш скептический настрой, но в нашем деле
бывают личности, способные что-то создать быстро только силой своего ума и
деловой хватки, и пол и возраст в данном случае не имеют значения.
— Я въехал. Это — чисто моя проблема, — Кастет
коротко рубанул воздух волосатой ладонью, — завтра вашей девчонки не
будет.
Сергей Сергеевич поморщился.
— Ну, как вы… А, впрочем, нет человека — нет проблемы.
Только я очень прошу вас, сделайте так, чтобы это выглядело, ну… как несчастный
случай, что ли. А то убийство.., конечно, в наше время этим никого не удивишь,
но все-таки.., начнется это — кому выгодно, кому невыгодно… Постарайтесь
обставить это как несчастный случай.
— Ладно, не суетись, я все понимаю.
Четвертым в этой комнате был крошечный микрофон, запрятанный
в укромное место.
* * *
Анатолий Петрович Чистяков многие годы отработал рука об
руку с Николаем Степановичем: тот — по партийной линии, этот — по линии
госбезопасности. Линия партии всегда была ведущей, Анатолий Петрович был как бы
в подчинении, но вместе с тем он всегда хотел держать руку на пульсе, а для
этого он должен был много знать. Поэтому с давних пор, еще когда он был всего
лишь майором КГБ, он взял за правило прослушивать все разговоры своего
партийного босса. Ну, не все — так самые важные.
Надо сказать, Чистяков не был одинок или оригинален в этом
своем стремлении все знать о «старшем брате»: «Государство в государстве»,
органы госбезопасности втайне от партийного руководства следили за самим этим
партийным руководством, снизу доверху, можно сказать, с его молчаливого
одобрения: ведь каждый партийный босс хотел знать все о своих подчиненных и
давал санкцию на прослушивание их разговоров, на слежку за ними, считая, что уж
сам-то он вне подозрений.., но его начальник точно так же давал санкцию на
слежку за ним — и так до самого верха.
Анатолий Петрович рос одновременно с Николаем Степановичем, поднимался
по служебной лестнице. Теперь он уже должен был вот-вот получить первую
генеральскую звезду, но времена изменились, спрос был на молодых и шустрых,
умеющих держать нос по ветру, и Чистяков, со всем его опытом, мог оказаться не
у дел. Поэтому, когда сын его двоюродного брата сделал большую карьеру в
Новгороде и приехал в наш город с большими деньгами и еще большими планами на
будущее, и предложил ему уволиться из органов и пойти в его фирму начальником
службы безопасности, он недолго раздумывал. Он дал согласие и теперь дожидался
только официального открытия в городе филиала новгородской фирмы, а пока по
привычке прослушивал разговоры своего партийного босса, набирая на того
компромат на всякий пожарный случай.
Выйти на конспиративную квартиру в «сталинском» доме было
несложно, потому что передвижения всех больших и не очень больших начальников
из Смольного были известны и не менялись годами: из дома на работу, высшее
начальство тоже в Смольном, пешком дойти, совещания, выезды на места, в
организации, два раза в год — торжественное праздничное заседание в театре
оперы и балета имени Кирова — тьфу! Сейчас опять переименовали в Мариинку!
Поэтому, когда подчиненные доложили Чистякову, что Николай Степанович изредка
ездит куда-то в город, он сгоряча подумал, не завел ли старик любовницу, но, по
зрелом размышлении, эту мысль отбросил, потому что чего-чего, а этого за
Николаем Степановичем не водилось: честно прожил всю жизнь с одной женой и
никогда ей не изменял, чему, откровенно говоря, сам Чистяков немало удивлялся,
не уставая поражаться ее габаритам. Тем более стоило поинтересоваться, куда это
повадился Николай Степанович, и хоть старый осел пытался соблюдать конспирацию
— он оставлял машину за полквартала и героически шел к нужному дому
пешком, — квартиру вычислили быстро. Нашпиговать ее микрофонами было делом
техники, чистяковские мальчики были профессионалами. И хоть у Кастета при себе
всегда было не меньше семи человек охраны, которая входила в квартиру первой и
якобы тщательно осматривала ее, ни одного микрофона пока не нашли. Сегодняшний
улов Чистякова просто потряс. Смерть Ольги его никак не устраивала: карьера в
органах заканчивалась, и все его будущее зависело теперь от нового назначения,
он должен был показать себя перед новыми хозяевами во всем блеске.
