Он надел тонкие тряпичные перчатки — такие им выдавали,
когда сотрудников посылали на овощебазу, — вот когда пригодились.
Володя Тихонов никогда ничего не выбрасывал, он сохранял
старые школьные тетради, письма, открытки, совершенно незначащие записки. Ему
казалось, что чем больше у него накопилось таких бумаг, тем больше
доказательств того, что он жил и продолжает жить до сих пор. Сейчас ему
практически никто не звонил, не писал; его жизнь практически никому не была
нужна и не интересна, а вот в шестом классе учительница Мария Степановна читала
его сочинение и написала на полях «Очень хорошо». Или — вот записка мамина:
«Володя, обедай без меня. Суп в холодильнике». Он был кому-то нужен. Его жизнь
кого-то интересовала. Разве можно выбрасывать такие бесценные свидетельства?
Володя сложил тетради и письма в ящик стола, согрел чайник.
Есть не хотелось. Он выпил пустого чая и лег. Сон не шел. Он думал о том, как
легко обмануть его жалкой крохой внимания. Андрей… Ему показалось, что кто-то
искренне заинтересовался его судьбой, кому-то есть до него дело. На самом деле
его просто использовали, нагло использовали… Да еще кто — убийца! Володе не
хотелось верить в это, но факты говорили сами за себя.
Усталость брала свое, дремота накатывала волнами прибоя.
Сквозь сон ему послышался какой-то скрип в коридоре, чуть слышный шорох.
Сознание скользило на грани яви и сна, и непонятные звуки вписались в канву
зарождающегося сновидения. Вдруг какая-то тяжелая душная тьма навалилась на
него. Володя пытался вдохнуть, крикнуть, позвать на помощь — безуспешно.
Воздуха не было. Легкие разрывались от боли. Из всех мыслей и желаний осталось
одно: воздуха! воздуха! В нем не осталось ни одной человеческой мысли, только
животное бессознательное желание жить, дышать. Последнее желание.
Убийца еще несколько секунд подержал подушку. Володины руки
перестали судорожно бить по одеялу. Убийца подхватил тело под мышки и потащил в
ванную. Ванна в ржавых потеках и облупившаяся краска на стенах вызвали у него
гримасу омерзения.
Он торопливо раздел труп, перевалил его через край ванны,
открыл краны. Принес из комнаты тапочки, поставил их в подходящее место. Снова
вернулся в комнату, поправил постель, устранив следы борьбы и агонии.
Надо было снова зайти в ванную, убедиться, что там..,
порядок, полный порядок, но он не смог заставить себя сделать это. Он
остановился у входной двери, осмотрелся, снял тряпо??ные перчатки, надел
кожаные, порадовавшись, что в свое время не поленился смазать замок, выглянул
на площадку и побежал вниз, захлопнув дверь. Теперь быстрее, быстрее отсюда. У
него было еще одно дело и всего один час. Идти пришлось пешком. Переходя мост,
он выбросил в Неву пакет с ключом и перчатками.
Надежда плохо спала эту ночь, ворочалась, что-то давило
грудь, под утро приснилась Алена, бледная, худая, в каком-то балахоне. Решив
вечером позвонить дочери, она помчалась на работу. Бросив сумку, причесавшись,
разбросав по столу бумаги в живописном беспорядке, она собралась к Володе.
Надежда открыла дверь Володиного сектора, и первой, кого она
увидела, была заплаканная Элка.
— Ох, Надя, ты представляешь, какое несчастье!
— Что? — спросила Надежда, еле шевеля
помертвевшими губами.
— Володя-то Тихонов умер.
— Умер?
— Утонул в ванне. Поздно было, он, видимо, заснул, ну и
захлебнулся. Только что соседка его звонила.
Надежда почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног. Она
пошатнулась, ухватившись рукой за приборную стойку.
— Надь, ты чего? Ты так расстроилась?
Вы же едва знакомы были, — теребила ее испуганная Элка.
— Это от неожиданности. Как же все случилось?
— Соседка снизу в пять утра пошла в туалет, смотрит —
вода с потолка в ванной капает. Пока мужа разбудила, пока они оделись, побежали
наверх — не открывает он.
Тут люди со всей площадки собрались, топором дверь взломали,
а он в ванне лежит уже давно мертвый, холодный весь.
Элка всхлипнула.
— Вот, потому что один жил, жениться не хотел. Мы уж
ему тут одну такую подыскали, так он от нее прямо бегал.
— Я пойду, — пробормотала Надежда.
Не помня себя, она поднялась в лифте на свой, пятый, этаж,
не замечая недоуменных взглядов сотрудников, прошла прямо в кабинет, где, к
счастью, Сан Саныч был один. Увидев ее лицо, он вскочил, опрокинув стул.
— Что случилось? Тебе плохо?
Чувствуя, что если сейчас раскрыть рот, она закричит,
зарыдает, она ответила одними губами:
— Домой!
— Может быть, врача?
Надежде хотелось выть и кататься по полу. С ужасом ощущая,
как в ней растет что-то жуткое, черное, она взмолилась:
— Саша, помоги мне!
Он все понял. Не тратя времени на разговоры, он вывел ее из
кабинета к рабочему месту: «Собирайся!»; вернулся, аккуратно убрал все бумаги в
стол, оделся сам в кабинете, вышел, оглядел присутствующих спокойным взглядом
темных глаз и сказал не терпящим возражений тоном:
— Надежде Николаевне плохо. Врача не надо, лекарство
она приняла, я сам отвезу ее домой и вернусь.
Затем он взял за руку Надежду, которая в это время с грехом
пополам смогла застегнуть сапоги, вывел в коридор к раздевалке, сам надел на
нее пальто и запихнул в лифт. В проходной он быстро договорился с вахтершей,
которая, увидев Надеждино лицо, не очень возражала выпустить их в неурочное
время, на улице поймал частника и усадил Надежду в машину. Пока ехали, Надежду
начала бить крупная дрожь. Закусив перчатку, она молила Бога, чтобы скорее,
скорее, скорее. Наконец, доехали. Он сам открыл дверь. Надежда машинально сняла
пальто, прошла в комнату, рухнула на диван и зарыдала.
Через некоторое время она несколько пришла в себя. Он сидел
рядом, молча прижимая ее голову к своей груди и укачивал ее, как ребенка.
Надежда вытерла лицо о диванную подушку, не сознавая, что делает.
Он пошевелился.
— Надя, ну что же случилось?
— Он его убил, Господи, он его убил!
— Да кто? Кого?
— Рубцов, он убил Володю! И я во всем виновата!
— Да что такое, расскажи толком!
Он сходил на кухню, принес ей воды.
Всхлипывая, стуча зубами о чашку, она рассказала ему, как
нашла Володю, догадалась про ключ, как убедилась, что именно Рубцов встречался
у Володи с Мариной.
— Он сначала мне верить не хотел, я его убеждала долго,
потом он поверил, когда про общежитие узнал. И все рвался с Рубцовым
поговорить, а я его удерживала. А потом он мне вечером позвонил и сказал, что с
Рубцовым товорил-таки, но о пустяках. И наверное, тот все-таки что-то
заподозрил, догадался по его тону и ночью его убил. И ведь это я, я его
подставила, он ведь мне поверил.
