Ну, отсидели очередь, знаете, что у этой… — тут Галка в
сердцах вставила непечатное слово, — оказалось?
— Глисты?
— Ха! Глисты! Пищевой стресс!
— Какой-какой стресс?
— Так и сказал ветеринар: «У вашей кошечки пищевой
стресс, и если вы ее кормить не будете, она умрет от голода. Кормите, —
говорит, — насильно, фаршем и рыбными котлетками, только не жареными, а на
пару»! Нет, ну вы представляете?
— А дальше что?
— Ну, рассказала я все свекрови, и эта старая дура
пошла в магазин, она уже выходит, и на всю пенсию накупила мяса и рыбы и стала
вертеть ей котлеты и насильно впихивать, а эта паразитка все равно не жрет! Тут
уже муж не выдержал, поскандалили они сильно. А третьего дня прихожу я с
работы, свекровь в поликлинику ушла, а я как раз скумбрию копченую купила, тут
у нас продавали, на углу. Пошла я в комнату переодеваться, вдруг слышу из кухни
звуки какие-то. Прихожу и вижу: кошка вытащила из сумки вот такую рыбину и жрет
ее с хрустом и чавканьем! Потом доела, водички попила и с тех пор все стала
есть. Вот вам и пищевой стресс, а вы говорите — мышей ловить!
— Вот интересно: мужики совсем мышей не боятся.
— Да, она сегодня у Андрюши Рубцова прямо по ботинку
пошла, а он хоть бы что.
— Ну, Рубцов у вас вообще молодец!
Дальше разговор принял нужное Надежде направление.
* * *
На этот раз для получения исчерпывающей информации хватило
двух дней. Опять в четверг после работы они остались одни.
Надежда разложила свои записи на столе.
Он подошел сзади, обнял и поцеловал ее в шею. Она попыталась
освободиться.
— Дело прежде всего.
— Да зачем все это?
— Что-то я тебя не понимаю.
Он встал, заходил по кабинету.
— Да что тут понимать-то? Сама же говорила, что все это
тебе противно, совершенно не в твоем характере. Вот я и говорю: давай сейчас
поедем к тебе, я ужасно соскучился, а в субботу в кино сходим.
— Кто сейчас в кино ходит?
— Ну просто так погуляем, кофе где-нибудь выпьем.
— Заманчивое предложение, но…
— Но — что?
— А как же твои сложные отношения с этой следовательшей
в серьгах?
— А что, я ей все изложил, что с Мариной я никаких
личных дел не имел, и все это могут подтвердить, "а обратное как раз никто
подтвердить не может, и что вместе нас никто не видел, фактов у этого
следователя Громовой нет, улик тем более, так что, думаю, она скоро от меня
отстанет.
— А то, что наши все думают, что это ты Маринку до
самоубийства довел, тебя совсем не волнует?
Он помрачнел.
— Да, это, конечно, очень неприятно.
И хоть вовсе не все так про меня думают, вот ты, например,
ведь так не считаешь, все равно какая-то недоговоренность тут есть, но я
попробую это пережить.
— Что-то ты сегодня очень оптимистично настроен.
— Да просто мы же все равно никаких прямых
доказательств не найдем.
— А может, все-таки послушаешь, что я разузнала?
— Ну, давай так договоримся. Как только опять в тупик
зайдем, так бросаем это все к чертовой бабушке и начинаем жить нормальной
жизнью, а то я уже кажусь себе майором Прониным.
— Ну, слушай. Значит, лет ему, Рубцову, двадцать шесть,
учился в Физмехе, потом в ЛИТМО, женат, все это ты уже знаешь. Три года
отработки молодым специалистом у него скоро кончаются, он кое-кому намекал, что
собирается переходить на другую работу, якобы очень денежную и престижную.
Вообще прихвастнуть любит, много про себя рассказывает: и карате-то он
занимался, какой-то там у него немыслимый пояс, и подводным плаванием. Общее
впечатление такое, что здорово врет, но случаев припереть его к стенке как-то
не представлялось. Внешне очень интересный: глаза карие, брови темные, сложен
хорошо, ну ты сам видел. В отношении к женщинам: они-то им очень активно
интересуются, а он вроде бы тоже не прочь, какие-то туманные предположения есть
о его романах, но, видно, все: и он, и его пассии — это тщательно скрывали.
Словом, в этом отношении он очень осторожен. Дальше, самое главное, он,
оказывается, не ленинградец! Это совершенно случайно Полякова выяснила, он
никогда никому не рассказывает ни о своей семье, ни о месте рождения. Так вот:
место рождения — Пермская область, поселок Березовка! Это значит, что все годы
учебы он жил в общежитии, надо полагать, в том самом. Что меня очень удивило,
так это то, что для провинциала он довольно образован, речь правильная, никаких
там диалектов, я эти вещи очень тонко чувствую.
— Ну, может быть, у него родители образованные
интеллигентные люди.
— В селе Березовка? Маловероятно.
И потом, интеллигентностью-то как раз тут и не пахнет, да и
воспитание какое-то… Конечно, с начальством, со своими сотрудниками, с
девушками он разговаривает приветливо, улыбается открыто, а вот с такими, как
я, дамами, скажем, средних лет, от которых ему ничего не нужно, слова сквозь
зубы цедит и в глаза не смотрит. А когда я нарочно к нему подошла, ерунду
какую-то спросила, он даже попытки не сделал с места привстать.
— Ну, ты уж слишком многого хочешь от современных
молодых людей! — Может быть. Ну, на сегодня закончили, будем переваривать
информацию.
— Надя, можно я завтра к тебе какие-нибудь вещи возьму,
ну там бритву, белье, а то как-то небритым ходить…
«Караул! — пронеслось в голове у Надежды. — Он,
кажется, у меня жить собирается!»
И опять они были только вдвоем и в пятницу вечером, и ночью,
и в субботу. В воскресенье он проснулся от собственного чиха.
Что-то большое, пушистое и теплое мешало ему дышать. Он
попытался сдвинуть кота на грудь. Надежда сонно пробормотала, не открывая глаз:
— Да выгони ты его совсем!
— Да пусть полежит, ишь как урчит!
— Это он утреннюю «Песню без слов» исполняет, как у
Мендельсона. Ох, разбалуешь ты мне животное!
После завтрака Надежда заскучала. Она ничего не могла с
собой поделать, глаза все время останавливались на настенных часах.
Время шло, он не уходил. Не то чтобы он ей сильно мешал,
нет, напротив, он всячески помогал ей по хозяйству и даже починил бра в
коридоре, не горевшее с незапамятных времен. Пока он возился в коридоре,
Надежда достала какое-то шитье. Потом она попробовала втянуть его в разговор о
расследовании, ей хотелось поговорить об этом спокойно, в полный голос, не
скрываясь, как на работе, но он этот разговор не поддержал, шутил, рассказывал
смешные случаи из своей студенческой жизни, и вообще было заметно, что уходить
ему не хочется и он совершенно счастлив. Злясь на себя, Надежда склонилась над
шитьем, уколола палец, еще больше разозлилась, бросила шитье. Он подошел, взял
ее за подбородок и заглянул в глаза.
