Суворов и суворовцы. Открытка из коллекции В. А. Гурковского
Кроме замечательного портрета Суворова упомянем шабунинскую картину 1901 года «Суворов беседует с крестьянами в селе Кончанском». Шабунин не считается с этикетом исторической живописи, его всерьёз интересует феномен Суворова. Глядя на картины Шабунина, мы понимаем, что художник – современник Толстого и Чехова. Суворовский цикл он создал к столетию смерти полководца, в 1899–1900 годы. Да, это глаза Суворова, каким мы его знаем по сохранившимся письмам и приказам, по легендам и песням. Суворов одухотворённый, кроткий, смиренный. Глядя на этот портрет, представляется Суворов холодной весной 1800 года, составляющий Канон Господу. Благородным, иронически настроенным старцем увидел Суворова замечательный русский советский художник, ленинградец Константин Иванович Рудаков (1891–1949). В годы войны Суворов был для нашего народа насущной необходимостью. Рудаков – маэстро книжной графики и виртуозный портретист – увидел в Суворове не монумент, а человека. Рудаков был величайшим художником книги, своим героям дарил тепло собственной души. Вот и Суворов с рисунка Рудакова шагает нам навстречу. В 1907 году Василий Суриков снова обратился к суворовской теме, он создаёт погрудный портрет полководца – самобытный по мотивам, но так и оставшийся малоизвестным. В облике Суворова здесь угадывается что-то казачье, присущее многим героям Сурикова. Художник-баталист Константин Кеппен воспроизвел в академичной манере один из драматических боевых эпизодов из жизни великого полководца. Картина называется «Спасение генерала Суворова гренадером Степаном Новиковым в сражении при Кинбурне». Незаменимая иллюстрация для каждой подробной книги о Суворове! А Степан Новиков – один из лучших чудо-богатырей. Дело было 1 октября 1787 года, в начале второй Екатерининской русско-турецкой войны. На русскую крепость Кинбурн напал турецкий десант. Начался неравный бой, в котором Суворов пошёл в самую гущу сражения со шпагой в руках. В какой-то момент его окружили янычары – жизнь генерала повисла на волоске. На выручку пробился гренадер Новиков, от которого отлетали враги. Суворов писал в донесении Потёмкину: «Позвольте, светлейший князь, донесть, что и в низшем звании бывает герой. Неприятельское корабельное войско, какого я лутче у них не видал, преследовало наших с полным духом; я бился в передних рядах. Шлиссельбургского полку гренадер Степан Новиков, на которого уже сабля взнесена была в близости моей, обратился на своего противника, умертвил его штыком, другого, за ним следующего – застрелил и бросясь на третьего, – они побежали назад. Следуя храброму примеру Новикова, часть наших погналась за неприятелем на штыках, особливо военными увещеваниями остановил задние ряды сержант Рыловников, который потом убит. Наш фронт баталии паки справился; мы вступили в сражение и выгнали неприятеля из нескольких ложементов. Сие было около 6 часов пополудни». К крепостным солдатам в досуворовские времена относились как к людям подневольным, далёким высокого героизма. И в суворовском утверждении, что «и в низшем звании бывает герой», – не только ирония, но и смелая для аристократа декларация». Далее по тексту – «Они сражались плечо к плечу… Они сражались плечо к плечу – генерал и солдат. Когда турок сзади готов был ударить Степана саблей, Суворов громко крикнул, предупреждая гренадера. Новиков развернулся и заколол врага. Подвиг гренадера внёс перелом в ход сражения. Эпизод этого боя мы видим на картине Кеппена. Эта картина не шедевр, она не бросает нас в пекло Кинбурнского сражения. Но Кеппен работал усердно и точно. 1 октября 1912 года, в день 125-й годовщины победы русской армии на Кинбурнской косе, во всех полках русской армии был зачитан необычный приказ. В нем было сказано: «Увековечить имя гренадера Степана Новикова, зачислив его в списки первой роты 15-го пехотного Шлиссельбургского генерал-фельдмаршала князя Аникиты Репнина полка». По времени совершения подвига Степан Новиков – старейший в славном ряду русских солдат, навечно зачисленных в списки своих частей. Многим памятна династия крепостных художников Подключниковых, самый признанный и талантливый из которых – Николай Иванович Подключников (1813–1877) – получил вольную в 1839 году. Он известен не только как живописец, но и как вдумчивый собиратель старины, реставратор икон – один из первых в России. Талантливым портретистом был его сын – Иван Николаевич Подключников. Кисти старшего Подключникова принадлежит картина, изображающая графов Зубовых, Талызиных, Леонтьевых, Мезенцевых, князей Оболенских, Нарышкиных, Массальских. Среди героев этой картины – потомки Суворова. В Новоладожском музее много лет хранится интересный портрет Суворова, предположительно созданный Иваном Подключниковым. Необычный ракурс, поворот головы, истинно суворовская душевность – всё это есть в подключниковском портрете.
Военные добродетели: для солдата – отважность, для офицера – храбрость, для генерала – мужество, руководствуемые началами порядка и дисциплины, управляемые бдительностью и предусмотрительностью.
А. В. Суворов
Когда художники пытаются представить Суворова классическим железным завоевателем с орлиным взором, с надменно поджатыми губами – они терпят поражение. Слишком далёк от такого образа Суворов, которого мы помним. Суворов – это уничтожение рутины, это презрение к этикету, это явление таинственное и не перестающее удивлять. И в портрете Подключникова есть суворовский темперамент, есть душа в глазах. Николай Семёнович Самокиш (1860–1944) успел поработать и в имперской, и в советской военной героике. Плодовитый баталист, Самокиш написал 40 разнообразных рисунков для книги А. И. Красницкого «Русский чудо-вождь. А. В. Суворов-Рымникский, князь Италийский. Жизнь и подвиги», вышедшей на рубеже XIX и XX веков. И книга, и рисунки предназначались, главным образом, для гимназистов. Пожалуй, никто из художников так не восхищался лошадьми, как Самокиш, умевший показать красоту этого благородного боевого животного. В предвоенные годы суворовский образ входит в советский канон. С тех пор художники обращались к нему регулярно. Многие работы развивали темы прижизненных портретов полководца, но рождались и новые мотивы. Крупнейший советский портретист Александр Самохвалов (1894–1971) в начале творческого пути участвовал в реставрации Георгиевского собора в Старой Ладоге (1926), где он открыл для себя древнерусскую фресковую живопись. То есть жил в суворовских местах Ленинградской области. Среди полотен XX века, связанных с суворовской темой, особое место занимает картина Самохвалова «Портрет народного артиста РСФСР К. В. Скоробогатова в роли А. В. Суворова». Это был знаменитый спектакль ленинградской Александринки (театра имени А. С. Пушкина). Скоробогатов – Суворов, Василий Меркурьев – Прошка… Внешне Константин Скоробогатов не слишком похож на Суворова. Плотный, плечистый, уверенный в себе. Но мы видим его в образе, в роли – и он вдохновенно увлекает за собой чудо-богатырей. Замечательная работа военного времени, напоминающая портреты Боровиковского! Самохвалов писал портрет в 1943–1944 годы. В XX веке в нашей стране проявила себя интересная плеяда художников книги. Сказки, эпос, переводная литература, русская классика – всё оживало в руках Билибина, Верейского, Конашевича, Рудакова… Недаром книголюбы охотятся за изданиями, над которыми работали эти мастера. Многие из них обращались и к образу Суворова. Не раз обращался к суворовской теме художник Орест Георгиевич Верейский (1915–1993), прославленный иллюстратор «Василия Тёркина». Настоящий литературный художник, Верейский был виртуозом характерности. Поклонники картин: «Суворов среди солдат на привале», «Суворов в Праге», «Суворов и Кутузов перед штурмом Измаила», «Суворов и Багратион во время Швейцарского похода» – оценили талант Верейского. А чего стоит противостояние характеров в рисунке «Суворов и Павел I»! Увлечённость темой, умение уйти от шаблона, выразив глубоко личное отношение к герою – всё это позволило художнику создать, пожалуй, лучшую сувориаду XX века. Наиболее интересна, на наш взгляд, картина «Суворовские чудо-богатыри на марше» – очень точная метафора «солдатского генерала». В наследии великого советского архитектора Константина Мельникова (1890–1974) сохранилось немного живописных работ, и едва ли не самая известная среди них – портрет Суворова, выполненный в изломанной манере, свойственной нервному XX веку. Это попытка расширить осмысление Суворова: Мельников увидел его глазами зодчего-новатора. Внешняя дисгармония подчёркивает соответствие внутреннему миру Суворова. Любопытный эксперимент конструктивиста. Заслуженно вошла в «суворовский канон» картина советского художника Владимира Митрофановича Бескаравайного «Приезд Суворова в Петербург 20 апреля 1800 года» (1969). Трудно представить себе лучший рассказ о последних, трагических днях жизни Суворова. Опытный иллюстратор, Бескаравайный, как и Верейский, тонко чувствует драматургию сюжета, знает и любит своего героя. Из работ современных художников отметим полотно Татьяны Назаренко «Пугачёв» (1980), получившее шумную известность в 1980-е годы. Это серьёзное осмысление солдатского долга, многомерной сложности исторических коллизий. Т. Назаренко вспоминает: «Это самая скандальная моя работа. О ней очень много написано. Ее несколько раз снимали с выставок. Она провисела у меня в мастерской 13 лет. Суворов везет Пугачева на казнь… Естественно, такая трактовка вызвала недоумение властей… В основу было положено моё восхищение людьми действия.
