На вершине Сен-Готарда,
В царстве вечных облаков,
Тлеют кости авангарда
Горсти русских храбрецов!
Именно тогда, в 1890-е годы, русские энтузиасты во главе с князем С. М. Голицыным добивались установки надгробного памятника суворовским солдатам у Чёртова моста. Останки солдат были погребены в скале – и началась работа по установке памятника. Монумент в виде креста, высеченного в скале, открыли 15 сентября 1898 года. Под крестом бронзовыми буквами написано: «Доблестным сподвижникам генералиссимуса фельдмаршала графа Суворова-Рымникского, князя Италийского, погибшим при переходе через Альпы в 1799 году». Дополняет композицию бронзовый меч с лавровым венком. С Божьей помощью, призыв В. Калинина не остался безответным.
Памятник суворовским солдатам у Чёртова моста, в Швейцарии
В 1900–1915 году не было в русской армии более популярного человека, чем «отец кадет» великий князь Константин Константинович, выступавший на литературном поприще под псевдонимом К. Р. Он посвятил кадетам несколько напутственных стихотворений – и едва ли не наибольшую известность получил сонет «Суворов»:
Не только тем велик и дорог он,
Что бранной славой жизнь его богата,
И что нигде он не был побеждён —
Нет: верой в Родину была объята
Его душа. Той верою силён,
Он полюбить умел меньшого брата,
И светлый образ русского солдата,
Наш чудо-богатырь, в нём воплощён.
Молитвою готовился он к бою
И, глазомер венчая быстротою
И натиском, врага шёл поражать.
Сразив, его щадил он милосердно:
Вот отчего Россия чтит усердно
Создателя науки побеждать.
В четырнадцать строк К.Р. как будто вмещает конспект учебного курса сувороведения.
В годы Первой мировой поэты снова обращаются к образу непобедимого генералиссимуса.
Потёмкин гордый и Орлов,
И сердце русских войск – Суворов…
Пред ними бледен холод слов,
Ничтожно пламя разговоров! —
писал Георгий Иванов в стихотворении о XVIII веке. Он же рассуждал о мирской славе у памятника Суворову…
В самом начале своего творческого пути, в 1915 году, Эдуард Багрицкий написал стихотворение «Суворов», ставшее образцом для целого течения в русской поэзии. Суворов Багрицкого стар и величествен:
В серой треуголке, юркий и маленький,
В серой шинели с продранными локтями,
Он надевал зимой теплые валенки
И укутывал горло шарфами и платками…
Когда вдалеке звучал рожок почтовой кареты,
На грязных окнах подымались зеленые шторы,
В темных залах смолкали нежные дуэты,
И раздавался шепот: «Едет Суворов!»
Суворов у Багрицкого – герой фольклорный, сказочный и эпический. Ему пишет заискивающие письма императрица (не император, а именно легендарная матушка Екатерина), он преображается, когда пробивает час подвига. Он стар, не любит быстрой езды, боится холода – но, надев мундир, превращается в «Суворова учебников и книжек», который легко переносит огонь и стужу, совершает стремительные переходы, крепкой дланью указывая путь отставшим. Багрицкого интересовал сказочный момент перевоплощения «по призыву». Суворов – герой патриархальной сказки – подобно Святогору-богатырю, лежащему на печи Илье или армянскому пахлевану Мгеру Младшему является на выручку, когда его Родине невмоготу. Мягкая ирония длинных повествовательных строк делает образ Суворова ещё обаятельнее. В этом стихотворении Багрицкий нашёл собственную интонацию.
При получении фельдмаршальского жезла Суворов велел отнести его в церковь для освящения, а сам, в одной куртке расставил девять стульев и стал перепрыгивать через них, приговаривая: «А таки перескочил». – «А таки перескочил!». – «Салтыков позади». – «Долгорукий позади!» – и так всех девять старейших его генералов (двух Салтыковых, Долгорукого, Эльмпта, Прозоровского, Мусина-Пушкина, Каменского и Каховского), а когда перепрыгнул чрез последний стул, перекрестился и произнес: – Помилуй бог матушку-царицу! Милостива ко мне, старику!
Затем облекся в фельдмаршальскую форму и пошел в церковь.
Исторический анекдот
* * *
После Гражданской войны к образу Суворова, как к имперской святыне, обращаются публицисты и поэты русской эмиграции. В первую очередь здесь следует упомянуть замечательного казачьего поэта, открытого в последние годы благодаря стараниям исследователя Виктора Леонидова и президента Российского
Фонда культуры Никиты Михалкова. Это – Николай Туроверов (1899–1972). Донской казак, чей предок воевал с Суворовым, сам участник Гражданской войны, он был одним из лучших поэтов русского зарубежья. Влюблённый в Суворова, на чужбине он то и дело возвращался к образу героя – и в стихах, и в прозе (новелла «Конец Суворова»), и в исторических исследованиях. Образ Суворова у Туроверова – очень тёплый. Так пишут о самых родных людях:
Всё ветер да ветер. Все ветры на свете
Трепали твою седину.
Всё те же солдаты – любимые дети —
Пришедшие в эту страну…
«…»
Ты понял, быть может, не веря и плача,
Что с жизнью прощаться пора.
Скакала по фронту соловая кляча,
Солдаты кричали «Ура!»
Кричали войска в исступлённом восторге,
Увидя в солдатском раю
Распахнутый ворот, на шее Георгий —
Воздушную немощь твою.
Кто знает, откуда эту чувство солдатской идиллии – из реального армейского прошлого или из мечты казака Туроверова? Позже, после Великой Отечественной, Туроверов напишет ещё одно стихотворение о Суворове – «Треббия» (1947):
Треббия. Италия. А где-то
Есть Кончанское – родной порог.
Нет конца, и края нет у света
Для солдатских полусбитых ног.
Нет суровее солдатских разговоров:
Об увечьях и о смерти, наконец.
– Александр Васильевич Суворов
Не фельдмаршал, а родной отец.
Яркое стихотворение «Суворовское знамя» посвятил нашему герою поэт Арсений Несмелов (1889–1945), самый значительный поэт русской эмиграции в Китае, трагически закончивший свои дни, воюя за неправое дело… Арсений Иванович Несмелов (настоящая фамилия – Митропольский) писал:
