— Через час эмчеэсники явятся, — отвечает на его вопрос Петр, — снова вниз полезем.
«Через час, — прикинул Володька. — Еще час на подготовку — есть время». Опять все ему на руку, если это так назвать можно.
— Кто предупрежден, тот вооружен, — бормочет Козлякин да из щели наружу лезет.
Нужно теперь обратно нырять быстрее да смотреть, что там спасатели делать будут.
Максимка глаза вытаращил, когда батя взъерошенный в дом завалился. Как о бане спросил — пожалел.
— Какая баня? — отец орет. — Шмотки давай! Вниз полезу.
Засуетился Максимка, а тут звонок на калитке кто-то давит. Глянул Володька в протайку оконную и обомлел.
Стоят за палисадником милиционеры в форме, и машина, милицейская стоит.
47. М. Птахин
Дом петровский снова штабом стал.
Эмчеэсники аж на трех тачках притащились. Два «крузака» и шедевр отечественного автопрома — внедорожник «патриот».
Рассматривал я в свое время вариант приобрести такую машину. Питал надежды про «цена и качество», но не задалось. Обогнал меня старый друг Сашка Канторович — приобрел себе это счастье. Выждал я полгодика и вопросик ему задаю: как, мол, машина, Саня?
— Дерьмо автомобиль, — отвечает. — Но если купить соберешься — у меня бери.
С той поры, как «патриот» вижу, смех меня разбирает, и сразу историю эту вспоминаю.
Старшим у спасателей подполковник войсковой.
По всему видно, оторвали мы его от важных дел. Злющий. Ну, думаю, повеселю его, и, когда знакомились, встал, как в армии когда-то, и представился честь по чести:
— Старший лейтенант Птахин, воинская часть 74286.
Вздрогнул подполковник. Закрутилась, смотрю, в глазах у него пелена армейская времен СССР. Руку с чувством жмет. Род войск спрашивает. Какое училище заканчивал.
— Мотострелок, — отвечаю. — А вот с училищем промашка. Двугодичник я. После института через год призывался. Всего-то и образования — кафедра военная.
Оттаял после такой встречи подполковник, по имени представился: Сергей Васильевич.
— Ну что, парни, — говорит он своим офицерам. — Задали нам ребята задачку. Непонятно, кто в подземелье том шурует. Экскурсанты, — делает он ручкой в нашу сторону, — кровь видели, так что, вполне вероятно, помощь наша там требуется.
Оказывается, Анечка в управлении областном на хорошем счету. Васильевич так и сказал: мол, если б не Аня, в жизни бы с таким размахом экспедицию не стал бы сочинять. Смотрю, а при упоминании имени девчонки нашей взгляд у подполковника странный становится.
«Ну, — думаю, — не миновали и тебя стрелы амура, командир».
Интересуюсь:
— А вы раньше вместе работали?
Зыркнул на меня подполковник, как рублем одарил, а принцесса наша отвечает: мол, было один раз, когда на реке Анод в Бурятии сплавщики с тридцатиметрового водопада рухнули. Нужен был человек, местность знающий, и кроме Анечки никого быстро тогда не нашли.
«Понятно, — рассматриваю сочувственно эмчеэсника. — Ранен!»
План обсудили быстро. Заходим, как и в первый раз, через ствол 4-й шахты по открывшейся штольне. Дальше делимся на группы.
Проводником Петр.
Выяснилось, что эмчээсники все как один — любители спелеологии и с альпинизмом на «ты».
Лысый уже о чем-то с одним лейтенантом спор затеял. Термины сыплются, что твой горох. Устал я от их белиберды и собственный планчик вынашиваю.
Оттянул Петруху перед самым выходом в сторону.
— Рассказывай, — говорю. — Что мне делать, когда в штрек залезу? Ну, как каверну эту раздалбливать?
Оказывается, сложно все. Кальцитовое пятнышко небольшим было, и все, что на нем крепилось, уже у нас. Петр и сам не знает, что дальше делать.
— Ну не геолог же я, чего пытаешь? Поковыряйся, может, еще что выудишь.
Злюсь:
— Круто! А остальное врагу оставим?
Петр фыркать начал: мол, отвяжись и делай что хочешь, видите ли, у него сейчас другие задачи. «Ладно, — думаю, — раз уж у нас внутри спасательной экспедиции еще один поисковый отряд созрел, партнер для меня остается только один — Сережка». Перехватил его и план свой поведал, что собираюсь я под прикрытием чеэсников еще раз в штрек занырнуть на остатках кислорода.
Серега сразу морду заговорщицкую сделал: мол, секрет есть секрет. Любой на него сейчас глянет и сразу поймет, что затеял парень не меньше чем государственную измену.
— Ты попроще, попроще, — шепчу. — Все пироги внизу будут. Момент улучим — и к норе вонючей. А здесь улыбайся давай и Сергея Васильевича слушай.
Ржет Серега. Молодец. Меньше суток прошло, как его течением реки подземной от нас унесло, а он проспался и в порядке уже.
Когда Анечка из дыры черной выбралась, мы оба под хмельком были. Племянник Сашка где-то на пути к нам, а Петруха еще в потоке.
Классная штука — водка. Анечка тоже хлебнула из фляги, не хуже иного парня. Вот что значит — таежная школа.
— Заново родился? — Серегу спрашивает.
— Нет. Первый раз помер, — хрипит он, а корка ледяная на верхней одежде горбом стоит.
И впрямь. Сейчас уже шутить можно да смеяться, а тогда, как подхватил его ледяной поток подземный, попрощался Серега со всеми, кто ему дорог.
Сначала не было испуга, говорит. А потом, как вода под шкуру полезла и пару раз течением перевернуло, настоящий страх пришел.
— Когда в дыру меня засосало, понял я, что конец мне. А уж как воздух закончился…
Сопит в темноте. «Эх, — думаю, — если бы не водка и не белье сухое, загибаться бы нам сейчас, а так еще сносно».
Тут Петруха из дыры вываливается. Мы и его давай переодевать и водкой пичкать. Вот оно, счастье. Пьет товарищ наш из фляги, а я неожиданно состояние его умиротворенное почувствовал: мол, закончилось все…
— Никогда такой воды не было, — говорит, — не иначе, еще какая речка в шахты ушла. Смотри, по самую маковку заполнились — прям до потолка.
Только тут я понял, что действительно Серега с жизнью прощался, когда воздух в потоке пропал.
Рассказывает:
— Я, когда снова дышать смог, посчитал, что умер уже. Даже холод пропал куда-то, а свет этот ночной я за тоннель принял, который в клинической смерти видят…
Закончить свой рассказ Сережка не успел. Племянничек на «крузаке» моем прирулил.
Потащились к машине и свалились в нее мокрой кучей вместе с вещами.
— Домой, — выдохнули чуть не хором.
Оказалось, что баня горячая еще. Племянник Петров до нее большой охотник и чуть не каждый день топит.
