Выходит, базисом служит природная среда, а также духовные нужды людей? На этот важный вопрос он не дал ответа.
Плеханов не был склонен к упрощениям многих марксистов, стремившихся во всех проявлениях жизни общества находить экономическую подоплеку: «Нельзя повсюду лезть с „экономикой” при объяснении общественных явлений». Как показал опыт XX века, ход исторических событий слишком часто определяется идеологическими факторами. Плеханов отчасти отдавал должное «общественной психологии, без внимательного изучения и понимания которой невозможно материалистическое объяснение истории идеологии». По его мнению, «самой общей причиной исторического движения человечества надо признать развитие производительных сил, которыми обусловливаются последовательные изменения в общественных отношениях людей». Есть и причины «особенные», связанные с данной исторической обстановкой, а также «единичные», зависящие от личных качеств общественных деятелей и различных «случайностей».
Личность имеет возможность проявить себя в историческом процессе, если обладает качествами, которые способствуют служению «великим общественным нуждам своего времени, возникшим под влиянием общих и особенных причин… Великий человек является именно начинателем, потому что он видит дальше других и хочет сильнее других. Он решает научные задачи…». Тут придется остановиться. Почему именно научные? По-видимому, в каком-то метафизическом смысле. Оказывается, этот великий человек призван указывать «новые общественные нужды» и брать на себя «удовлетворение этих нужд». И даже утверждение, что история «делается общественным человеком», не очень-то проясняет суть дела, особенно когда вспоминаешь о решении великим человеком «научных задач».
Для Плеханова религия была идеологическим врагом. Он старался объективно отзываться о ней, ссылаясь на авторитетных этнографов, мифологов, философов, но все-таки дал определение религии на свой лад: ее составляющие – «мифологический элемент», «религиозное чувство» и «культ». В интервью французскому журналу сказал: «Прогресс человечества несет с собой смертный приговор и религиозной идее и религиозному чувству». Он даже заявил: «Религиозные верования цивилизованных народов нашего времени в большинстве случаев отстали от морального развития этих народов». А через семь лет грянула Первая мировая война – именно начавшись в «цивилизованных странах»; были и фашизм, и Вторая мировая…
Но дело даже не в этой наивности материалиста. Любопытно другое. В трех обстоятельных статьях «О так называемых религиозных исканиях в России» он обрушивался на тех (например, на С.Н. Булгакова, А.В. Луначарского, М. Горького), кто позволил себе такие поиски. Казалось бы, какая беда, что кто-то занят «богоискательством»? Это же личное дело каждого, пусть даже оно кому-то кажется бессмысленным или глупым. Зачем выступать против свободы мысли и веры?
По-видимому, ответ прост: Плеханов уже нашел свою «религию», безусловную систему взглядов на мир, человека, небытие Бога – марксизм. Как истово верующий, он восставал против сомнений в этом учении. У него уже определились пророки, в которых он уверовал, и книги, ставшие для него подобием священных писаний. Вера возобладала над знаниями и стремлением к исканию истины.
Глава 7. Исполнители
Холодный рот. Щеки бесстрастной складки
И взгляд из-под усталых век…
Таким тебя сковал железный век
В страстных огнях и в бреде лихорадки…
………………………………….
Но сквозь лица пергамент сероватый
Я вижу дали северных снегов,
Где в звездной мгле стоит большой сохатый
Унылый лось – с крестом между рогов.
Таким ты был. Бесстрастный и мятежный —
В руках кинжал, а в сердце крест;
Судья и меч… с душою снежно-нежной,
На всех путях хранимый волей звезд.
Максимилиан Волошин, 1915 (Стихотворение «Ропшин» – о Б.В.Савинкове)
Скорее ангелы, чем бесы
Какими были народники, землевольцы, народовольцы? Вопрос не праздный. За последние двадцать лет в общественное сознание постоянно вбивают мысль, что революции в России – дело очень нехороших людей, врагов народа, злодеев, которые по западным рецептам и под науськивание из-за рубежа разбили триаду «православие – самодержавие – народность» и погубили великую державу.
Мне довелось слышать, и не раз, будто Владимир Ильич Ульянов – Ленин стал революционером для того, чтобы отомстить царю за казнь старшего брата Александра. Кстати, у нас в стране за последнее время многие стали осмысливать государственные проблемы с позиций личных и семейных. Подобный «кухонный» уровень стал характерен и для некоторых профессиональных историков, не говоря уже о писателях, публицистах, теле– и радиокомментаторах и пр.
В Большой Советской Энциклопедии (1956) сказано: «Казнь Ульянова царскими палачами произвела большое впечатление на его брата… Но В.И. Ленин считал путь борьбы против самодержавия, избранный народовольцами, ошибочным и не достигающим цели. “Нет, мы пойдем не таким путем. Не таким путем надо идти”, – сказал В.И. Ленин».
Что касается Александра Ильича Ульянова, то убийство его и четверых его товарищей, так же как некоторых других революционеров, было, на мой взгляд, преступлением царизма. Хотя эти люди готовили покушение на Александра III, но не осуществили этой акции, никого не убили. Избавляясь таким путем от террористов, царское правительство содействовало другим, более опасным для существовавшего строя революционным движениям.
А.И. Ульянов (1866–1887) прожил всего 21 год, но успел проявить свои незаурядные способности, так же как разделивший его трагическую судьбу П.Я. Шевырев. Сошлюсь на мнение авторитетнейшего человека, великого нашего ученого В.И. Вернадского. Он был на три года старше Ульянова. Оба они учились в Петербургском университете. Вот его биографические записи (воспоминания) о событиях конца 1886 – начала 1887 годов:
«У меня чуть ли не ежедневно собирался Совет объединенных землячеств, председателем которого был я, а заместителем А.И. Ульянов (игравший видную роль в студенческой жизни, секретарь Студенческого научно-литературного общества при университете, легального – председатель проф. О.Ф. Миллер)…
Я потом понял, что Ульянов организовал правильные свидания своей организации в нашем заседании. Я был близок очень с Шевыревым и Лукашевичем, м.б. потому, что оба были натуралисты.
Шевырев был у меня очень часто в минералогическом кабинете, и в последнее время я не только догадывался, но определенно понял, что он был в террористической ячейке. <…> Шевырев… заинтересовался минералогией и начал тогда работать под моим влиянием. Я думаю, что у него, так же как у А.И. Ульянова, это было серьезное и глубокое направление».
«Я был дружен с Лукашевичем, Шевыревым и А. Ульяновым. Все они были членами Центрального комитета объединенных землячеств… Я знал их всех, но не подозревал долго [об их тайной деятельности], однако потом Шевырев проговорился, и я спорил с ним против террора… Это был увлекающийся и превосходный юноша».
