Клеточников произвел на Кириллова хорошее впечатление, к тому же понравился его каллиграфический почерк. После того как были наведены справки о новом кандидате в сотрудники, Николая Васильевича 25 января приняли на службу в канцелярию, которой заведовал Кириллов, назначив переписчиком важных бумаг, в том числе секретных. Он получил доступ к хранилищу секретных документов.
Жалованье ему положили достаточно хорошее. При своих небольших материальных потребностях он экономил деньги и передавал их через Михайлова в кассу «Земли и воли».
Вскоре после поступления на службу Клеточников узнал, что среди революционеров действует провокатор. Это был петербургский рабочий Рейнштейн. Ему полностью доверяло руководство «Севернорусского рабочего союза», в частности, Степан Халтурин, который с подозрением относился к интеллигенции. Полиция могла нанести удар в любое время. Клеточников, встретившись в заранее намеченном месте с Михайловым, сообщил ему эту новость.
Революционеры действовали оперативно. Рейнштейна срочно вызвали в Москву якобы по делам этого подпольного «Союза». Он приехал на следующий день, а утром его труп нашли в номере гостиницы, где он остановился. Все революционеры, о которых знал провокатор, постарались скрыться. Один лишь В.П. Обнорский не послушался совета, остался, был арестован и после долгого пребывания в тюрьме был приговорен к десяти годам каторги.
Тем временем полиция не дремала. Были арестованы некоторые участники покушения на Александра II на железной дороге под Москвой. Среди них был рабочий И.Ф. Окладский. Приговоренный к смертной казни, он струсил, выдал многих народовольцев и согласился сотрудничать с полицией. В конце ноября 1880 года арестовали А.Д. Михайлова. Для связи с Клеточниковым были выделены А.И. Баранников и Н.Н. Колодкевич. Но их в конце января 1881 года тоже взяли под стражу по доносу Окладского.
Клеточников не знал об их аресте. Он, желая предупредить Колодкевича о грозящей опасности, пошел к нему на квартиру и попал в засаду, потому что Колодкевич по какой-то причине не убрал с окна конспиративного знака безопасности.
В заключении и на суде Клеточников вел себя достойно. Его в группе в 10 человек сначала приговорили к смертной казни, которую позже для девятерых заменили бессрочной каторгой, а Н.Е. Суханова расстреляли.
На вопрос, что заставило его стать революционером, Клеточников ответил так:
«До 30 лет я жил в глухой провинции, среди чиновников, занимавшихся дрязгами, попойками и вообще ведущими самую пустую, бессодержательную жизнь. Среди такой жизни я чувствовал какую-то неудовлетворенность, мне хотелось чего-то лучшего. Наконец я попал в Петербург, но и здесь нравственный уровень общества не был выше. Я стал искать причины такого нравственного упадка и нашел, что есть одно отвратительное учреждение, которое развращает общество, которое заглушает все лучшие стороны человеческой натуры и вызывает к жизни все ее пошлые, темные черты. Таким учреждением было III отделение. Тогда, господа судьи, я решился проникнуть в это отвратительное учреждение, чтобы парализовать его деятельность. Наконец мне удалось поступить туда на службу.
Председатель (с иронией). Кому же вы служили? Этому отвратительному учреждению… то есть, по вашим словам, отвратительному, или кому другому?
Клеточников. Я служил обществу.
Председатель (с иронией). Какому же такому обществу? Тайному или явному?
Клеточников. Я служил русскому обществу, всей благомыслящей России.
Председатель. Вы получали жалованье в III отделении?
Клеточников. Да, получал.
Председатель (с иронией). И вы находили возможным брать деньги из этого отвратительного учреждения, как вы его называете?
Клеточников. Если бы я не брал, то это показалось бы странным и я навлек бы на себя подозрение. <…> Итак, я очутился в III отделении среди шпионов. Вы не можете себе представить, что это за люди! Они готовы за деньги отца родного продать, выдумать на человека какую угодно небылицу, лишь бы написать донос и получить награду. Меня просто поразило громадное число ложных доносов. Я возьму громадный процент, если скажу: из ста доносов один оказывается верным. А между тем почти все эти доносы влекли за собою арест, а потом и ссылку. <…> Я возненавидел это отвратительное учреждение и стал подрывать его деятельность: предупреждал, кого только мог, об обыске, а потом, когда познакомился с революционерами, то передавал им самые подробные сведения.
Председатель. Сколько вам платили за это?
Клеточников. Нисколько.
Председатель. На дознании вы показали, что брали от революционеров деньги.
Клеточников. На дознании я находился совсем в исключительных условиях, не в таких, в каких обыкновенно находятся обвиняемые, хотя бы и в политических преступлениях. Я находился под тяжелым давлением. Я был весь в руках своего начальства, всемогущего, озлобленного за то, что я так жестоко его обманул. В таком положении можно было и не то наговорить, на самом же деле я действовал, глубоко убежденный в том, что все общество, вся благомыслящая Россия будут мне благодарны за то, что я подрывал деятельность III отделения».
…Из-за невыносимых условий содержания в Алексеевском равелине Петропавловской крепости Клеточников, человек слабого здоровья, вскоре тяжело заболел и умер. Кстати сказать, многие из политических заключенных в то время жили в тюрьмах и на каторге недолго, хотя были молодыми людьми.
Чужой среди своих
Эта непростая история, во многом определившая трагический финал «Земли и воли», началась весной 1878 года. Тогда, как мы уже говорили, народоволец Попко на киевской улице заколол кинжалом барона Гейкинга, адъютанта начальника местного жандармского управления.
На его место назначили поручика Георгия Порфирьевича Судейкина. Было ему 28 лет, прежде он был армейским офицером и перешел в жандармы (что военные считали недостойным поступком), по-видимому, из-за неплохого оклада. Здесь он показал себя инициативным, энергичным и сообразительным работником.
Судейкин прекрасно сознавал, что бороться с тайным обществом наиболее целесообразно «изнутри», вербуя там или внедряя туда секретных агентов. В конце того же года он сумел заручиться таким шпионом. Им стала студентка Бабичева. В январе 1879 года она собрала у себя на квартире 12 народовольцев, которые готовили покушение на царя, предполагавшего посетить Киев.
Группа жандармов во главе с Судейкиным неожиданно ворвалась в квартиру, застав заговорщиков врасплох. Однако некоторые из них – братья Ивичевичи, Антонов-Свириденко и Брандтнер – выхватили револьверы. Началась перестрелка. Несколько жандармов и народовольцев были ранены. Отбив нападение, революционеры вынуждены были сдаться, когда дом заблокировали солдаты пехотной роты.
Киевский военно-окружной суд приговорил Антонова-Свириденко, Брандтнера и Осинского к смертной казни, а оставшихся в живых народовольцев – к длительным срокам заключения. Судейкина наградили. Рассказывали о его умении раскрыть тайную организацию политических преступников и смелости при их задержании (одного из Ивичевичей он застрелил, другого ранил). Еще выше поднялся авторитет Судейкина после того, как сорвалось несколько покушений на его жизнь. Впрочем, министр внутренних дел и шеф жандармов граф Д.А. Толстой подозревал, что сам Судейкин их организовал.
